Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 2059 Комментариев: 1 Рекомендации : 0   
Оценка: 5.00

опубликовано: 2005-02-21
редактор: [cyber]form


Пушок | Иван Скобарь | Рассказы | Проза |
версия для печати


комментарии автора

Пушок
Иван Скобарь

— Ну, хозяин, принимай заказ! — бодро произнес бойкий деловитый мужичок, довольно грузный в свои неполные сорок лет, и, держа обеими руками, протянул крохотный пушисто-черный комочек, беспокойно смотрящий на мир своими маленькими, как капельки росы, доверчивыми глазенками.


   

 — Спасибо тебе, Петрович — выручил. А то какой в деревне дом без кота?! Спасибо, — благодарил за подарок Кузьма Вершинин, высокий и худощавый мужик средних лет, своего товарища, с которым они вместе работали механизаторами в хозяйстве у местного фермера.


   

 Дело происходило у крылечка солидного деревянного коттеджа Петровича, теплым летним вечером, когда яркое солнце уже почти скрылось за побагровевшей, будто зарево пожара, жирной линией горизонта, а прозрачно-чистая небесная голубизна начала постепенно тускнеть, словно бы сохраняя до доброй утренней поры свою неповторимую дневную красоту и прелесть.


   

 Разговор двух товарищей был недолог, они тепло попрощались, и Кузьма направился, было, к себе домой. А жил он совсем даже не близко, на другом конце деревни, на самом ее краю. Но в это время к крылечку прибежала, вся в волнении, кошка Петровича и принялась громко и тревожно кричать, не спуская своих слезящихся глаз с рук Кузьмы. Котенок в ответ жалобно пискнул, и кошка, поднявшись на задних лапах, закричала еще пуще, словно умоляя людей, не разлучать ее с ее «дитём».


   

 — Чего это она? Из-за котенка, что ли, так убивается?! — остановился Кузьма, с явной озабоченностью улыбчиво поглядывая то на Петровича, то на его кошку.


   

 — Не удивляйся, — откликнулся Петрович с крылечка. — Муська, замолчи! Молодая она еще, и котенок этот у нее первенец. Видел бы ты, как она тут за него воевала с собаками! Он у нас большенький, мы же его для себя оставляли. Но раз такое дело — новоселье! Решили тебе подарок сделать, чего, думаем, ждать человеку неизвестно сколько. Так вот… Жена выгнала их с кошкой из дома, чтобы погуляли в ограде, пока она полы моет. Забор-то у нас ладный, сам видишь, сплошной, только под калиткой небольшая щель оставлена, чтобы свободно закрывалась. Через эту самую щель котенок и вышел на дорогу, а там — собаки. Да хорошо — я в ограде в это время был, дрова колол. Всё так быстро произошло! Я только и услышал, как собаки возле нашей ограды погнались за кем-то. Глянул машинально в их сторону, а Муська --была да нет — пулей под калитку и на собак. Слышу только, как чья-то собака уже завизжала от боли. Котенок — под калитку и в ограду, а Муськи нет. Ну, я, естественно, — на выручку. За забор выскочил, смотрю, а Муська к забору прижалась, ощетинилась вся. А вокруг нее, полукругом, — собак… штук пять собралось, да здоровые все! Зубы оскалили, а наброситься сразу боятся. Едва успел отбить. Вот такой случай. Так что не зря она так себя ведет. Погляди, голосит, словно плачет, любит она его, как настоящая мать своего ребенка.


   

 — Так может это, — застыл в замешательстве Кузьма, — не разлучать их?


   

 — Да ты что?! — всплеснул руками Петрович. — Да она нам еще знаешь сколько котят принесет? Каждые два месяца штук по пять — вот и посчитай. Лучше уноси его поскорей, а то Муська совсем изведется.


   

 Кузьма послушал товарища и, скрипнув калиткой, быстро зашагал прочь. Миновав дома три, Кузьма оглянулся и от неожиданности чуть не оцепенел. Муська молча бежала за ним следом, на некотором удалении. Борясь с нахлынувшими чувствами, Кузьма решительно свернул в переулок, но, немного пройдя, невольно обернулся назад. Муська сидела в траве у перекрестка, дальше она уже не пошла.


   

 


   

 Прошло два года.


   

 Кузьма Вершинин по-прежнему тихо жил в своем скромном деревянном домике, в одном из концов большой сибирской деревни, расположенной в лесистой местности. Приехал Кузьма в эти края издалека. И привела его сюда вовсе не таежная романтика, а горе-злосчастье, отобравшее у него в его прежней счастливой жизни и молодую жену верную и дочь умницу, двенадцати лет от роду. А произошло это так.


   

 Заболел у дочери зуб, и повезла ее мать в поликлинику, что находилась в другом селе. Автобусного сообщения с их селом отродясь не бывало, поэтому ранним летним утром поехали они в кабине попутного грузовика. И все бы ничего, да накануне из близлежащей воинской части в очередной раз сбежал, будто бы даже с оружием в руках, какой-то солдат срочник. Разумеется, повсюду велись его активные поиски, на всех дорогах круглосуточно дежурили военные и милицейские патрули. На один из таких патрулей их грузовик и напоролся.


   

 Ехали они по сильно извилистой лесной грунтовой дороге. Вдруг, что такое? Видят — стоит впереди на обочине обыкновенный одинокий солдат без красной повязки на рукаве и с автоматом за плечом и, подняв руку, требует, чтобы водитель грузовика остановился. Приняв патрульного за дезертира, водитель, естественно, прибавил газу, надеясь успеть скрыться за поворотом, да не успел. Автоматная очередь, пущенная по колесам автомобиля, прошла гораздо выше, прошила насквозь деревянные борта грузовика, буквально изрешетив кабину. Жена Кузьмы погибла на месте, дочь получила тяжелые ранения, а водитель каким-то чудом остался абсолютно невредим. В горячке он еще несколько километров гнал свой грузовик по тряской дороге до самой больницы, но спасти ребенка не удалось. Дочь Кузьмы скончалась прямо на операционном столе.


   

 Позже, когда во всем разобрались, серьезного наказания никто не понес. Гибель людей списали на несчастный случай. А дезертир, которого многие винили в случившемся, вскоре, по слухам, явился в военную прокуратуру, и ему, после разбирательства, будто бы тоже ничего серьезного за его побег из части не было. Во всей этой истории крайним оказался несчастный Кузьма, похоронивший всю свою семью, а вместе с ней и все свои надежды на счастливое будущее. В отчаянной попытке, хоть как-то залечить свои душевные и сердечные раны, Кузьма и переехал подальше от тех мест, постоянно напоминавших ему о постигшей его тяжелой и невосполнимой утрате.


   

 


   

 Входная дверь бесшумно отворилась, и из дома на крылечко веранды выглянул Кузьма. Внимательно оглядевшись по сторонам и никого не заметив, он звучно брякнул щеколдой. Поданный им условный сигнал тут же произвел надлежащий эффект. Где-то в огороде отчетливо послышался знакомый котовий голос, и вскоре большущий черный котище, с завидным проворством перемахнув через высокую ограду, отделявшую садово-огородный участок от небольшого дворика перед домом, был уже рядом с Кузьмой, обтирая о длинные штанины его брюк следы пыли и остатки колючек репейника и радостно урча от удовольствия встречи со своим хозяином. На кухне кота уже ждали полная миска парного домашнего молока и порционная сарделька. Ничуть не сомневаясь в любви своего хозяина, кот стремительно двинулся в направлении своей столовой. Кузьма лишь едва успевал, поспешая, отворять перед своим любимцем все преграды.


   

 После ночных похождений кот ел с большим аппетитом. Его гладкая и плотная шуба отливала солидным блеском, а громадная, от головы до хвоста хорошо сформированная фигура внушала уважение и трепет любому котовьему собрату. Это был тот самый котенок, которого Кузьма принес в свой дом пару лет назад от Петровича. Теперь в память о своем пушистом детстве этот некогда пушисто-черный комочек носил почтенное котовье имя Пушок.


   

 На новом месте Кузьма Вершинин вел весьма уединенный образ жизни. С тех пор, как его семейную жизнь оборвал трагический случай, Кузьма стал замкнут и нелюдим. Боль тяжелой утраты не оставляла его в покое ни днем ни ночью. Ему казалось, что он никогда уже не будет счастлив. Для него надежда на нормальную жизнь, словно была похоронена вместе с самыми дорогими и близкими людьми во всем белом свете.


   

 Познакомились они, можно сказать, совершенно случайно. Надя — добрая душа — была коренной жительницей села и жила с родителями, у которых, кроме нее, было еще трое детей, и все они были женского пола. Надя была в семье младшенькой. Она поступила в кооперативный техникум учиться на бухгалтера. Было лето. Свободного времени было много, и ее попросили временно подменить ушедшую в отпуск деревенскую почтальонку. Кузьма в то время работал в местной «Сельхозтехнике» инженером. Попал он в деревню по распределению, после окончания политехнического института. Парень он был детдомовский, с трудным детством. О родителях о своих он почти совершенно ничего не знал. Единственное, что было ему известно, со слов воспитателей детского дома, так это то, что мать бросила его совсем еще крохой, оставив на крылечке какого-то роддома. Несмотря на все лишения, из Кузьмы получился настоящий человек, хотя и со сложным характером, но неизменным от природы добросердечием.


   

 Встретившись случайно в сельхозтехниковской конторе, куда Надя каждый рабочий день приносила почту, они приглянулись друг другу, познакомились, стали дружить. Родители Надины не были против их знакомства. Когда Надя закончила техникум, поженились. Вскорости после этого в стране случились большие перемены. Для того чтобы обеспечить семье благополучную жизнь, «забыл» Кузьма про свой диплом, завербовался на нефтяные разработки и уехал на Север, в Нижневартовск. С годами купили Вершинины себе в другой деревне хороший отдельный дом с большим участком, а приватизированную однокомнатную квартиру в двухэтажке продали. Надя, бывшая за мужем, как за каменной стеной, оставила свою тихую работу в бухгалтерии «Сельхозтехники» и занялась более основательным воспитанием дочери и ведением домашнего хозяйства. Дочь Вершинины назвали Верой. Она прекрасно училась в школе, с годами постепенно превращаясь в настоящую красавицу. Кузьма продолжал вкалывать на Севере, наведываясь домой, как моряк после дальнего плавания. И уже казалось, что светлое счастливое будущее ждет их совсем рядом.


   

 Выстрелы на лесной дороге сделали Кузьму, поистине, круглым сиротой. До какой степени он любил свою семью, Кузьма по-настоящему понял только после случившейся трагедии, нанесшей по его земному счастью и будущим надеждам безжалостный непоправимо сокрушительный удар. Сколько было сделано нелепых и досадных ошибок? Сколько задуманных добрых и хороших дел недоделано? Сколько приятных и ласковых слов друг другу не договорено? Уже ничего нельзя было исправить. Со всей ясностью Кузьма понял, глубоко ощутил — их любовь была столь сильна, что никто и ничто на свете не смогут ему заменить безвозвратно утраченное ликование счастливой души, трепетную нежность добрых отношений, отзывчивую чуткость к малейшим волнениям сердца. С этими мыслями горько и тоскливо было чувствовать себя в этом мире, порой даже нестерпимо больно, но надо было как-то дальше жить, надо! Надо было оставаться человеком, несмотря ни на что. Надо было творить добро с утроенной силой. Несмотря на тяжелые утраты, добро не должно было оскудеть в этом мире. Но где было взять такие душевные силы? Где?


   

 Оставив дом и большую часть нажитого имущества родителям жены, Кузьма переехал подальше от тех мест. На Север он не вернулся, поскольку не видел теперь никакого смысла в зарабатывании денег, поселился в одном из отдаленных сибирских сел. Но даже смена места жительства, новые люди, новые впечатления не смогли, как следует, утешить многострадальную душу Вершинина, успокоить его сердечную боль и тоску.


   

 Топя свое горе в работе, Кузьма, таким способом, самозабвенно отдавал всего себя людям, неистово трудясь на фермерской ниве. Несмотря на то, что жил он холостяком, завел Кузьма себе корову и в свободное от иных забот время занимался ремонтом стайки и заготовкой сена на зиму. Скошенная вручную трава уже была высушена и сложена в три приличных стога, и оставалось только перевезти заготовленный корм в деревню, ближе к дому, благо свободного места на его участке хватало.


   

 Завел Вершинин и собаку для охраны дома и хозяйства. Уже несколько дней щенок восточно-европейской овчарки жил в сооруженной специально для него конуре, недалеко от калитки в заборе. Как назвать это чудо природы, Кузьма еще не решил. Домашние животные стали для него словно члены семьи, которых он берег пуще глазу. Заботясь о них, как о самых близких живых существах, Кузьма от всей души дарил им всю теплоту и добросердечность своей нежной натуры.


   

 Соседом Кузьмы Вершинина был крепкий мужик делового склада ума Игорь Молохов. О соседе Кузьма знал только, что работает он кем-то в местном лесничестве и что он, по словам знакомых Кузьме местных жителей, большой плут и прохвост. Когда же Вершинин спрашивал их, почему они так думают, те лишь отмахивались. Дескать, дела темные и опасные. Заготовку древесины контролируют какие-то бандиты, и этот Молохов где-то там возле них крутится, хватает крошки с барского стола. Жил Молохов в большущем обложенном кирпичом доме коттеджного типа вместе с женой и пятью детьми, учившимися в местной школе и помогавшими родителям в домашних делах.


   

 Отношения между соседями были ни горячими ни холодными, а так себе, средними. Правда, по первости, принял Игорь Кузьму за «своего». Даже предлагал сделать ему «высокотехнологичную» бесплатную «врезку» в электросеть, чтобы пользоваться на халяву электроэнергией. Игорь похвалился, что у него у самого уже давно в доме бесплатный свет: деревообрабатывающие станки работают на полную катушку, как в приличной фирме — «голимый доход». И объяснил Игорь Кузьме, каким злодейским способом он этого добился, и предложил соседу последовать его хитрому примеру. Однако Кузьма, с малолетства приученный ценить народную копейку, Молохова просто не понял, после чего отношения между ними заметно охладели. А вскоре, узнав нового соседа поближе, Молохов и вовсе разочаровался в нем настолько, что даже здороваться стал через раз, будто не желая знаться с такой бестолковой мелюзгой, как его сосед, тем более что о себе Молохов был завсегда очень высокого мнения.


   

 В последние дни Игорь совсем «озверел», смотрел на соседа волком. А все из-за того, что нагрянувшие вдруг энергетики с неожиданным проворством обнаружили «место утечки» и, поймав Молохова с поличным, наградили его астрономическим штрафом. Таким образом, халява обернулась огромными убытками и угрозой полного обесточивания.


   

 Поскольку, по твердому убеждению Молохова, стукачи в их деревне не водились отродясь, то Игорь был уверен, что это сосед донес на него в «Энергосбыт». Ему и в голову не приходило, что продал его один из местных выпивох, недовольных прекращением отпуска «родимой» в долг. Да-да, был за Молоховым и такой скромный грешок, как торговля самогоном.


   

 Злоба родителей с легкостью передалась детям. Выставленные во двор соседского коттеджа мощные динамики методично атаковали слух Кузьмы безудержной пошлостью молодежной попсы. Набеги на Вершининский садово-огородный участок превратились в настоящее стихийное бедствие, от которого не было никакого спасу. Все попытки Кузьмы наладить с соседями мирный переговорный процесс окончились полным провалом. Сам факт, что Кузьма не предпринимал против злодеев никаких жестких мер, лишь укрепил соседскую уверенность в его слабости, а заодно и в безнаказанности своих пакостных действий. Из не запираемого на замок дровяника Кузьмы странным образом начали убывать дрова. И это посреди лета! Причем, происходило это средь бела дня, пока Вершинин находился на работе. Дальше — больше.


   

 Однажды ночью кто-то неизвестный, умело вскрыв замки, проник в гараж Кузьмы и снял с его старого бесколесного «Восхода» все, что еще представляло хоть какую-то маломальскую ценность для местных любителей экстремальных удовольствий. Молоденький участковый милиционер только руками развел:


   

 — Ну, что я один могу сделать? У меня участок, кроме этого поселка, еще две деревни. Хоть разорвись. И что ни день, то ЧП.


   

 — Да ведь и так ясно, кто это мог сделать! — вспылил, было, Кузьма.


   

 — Ты вора-то своими глазами видел? — нахмурился участковый.


   

 — Нет, не видел, — утихомирился, понурив голову, Кузьма.


   

 — А свидетели происшествия у тебя имеются?


   

 — Нет.


   

 — Ну и где же твоя ясность? Растолкуй мне, в чем она состоит? Сплошных голословных обвинений в адрес соседа я, извини, не от кого не принимаю.


   

 — Да он это, кто же еще, — убежденно произнес Кузьма в сердцах. — Зло он на меня держит.


   

 — За что держит-то, поругались, что ли, из-за чего? — как-то заинтересованно проникся ситуацией участковый.


   

 — Да так, можно сказать, не из-за чего, — отмахнулся Кузьма.


   

 — Но какой-то же повод был? — не отставал молоденький лейтенант, который, как в этот момент Кузьме показалось, пытался ухватиться за ниточку какого-то известного, быть может, только ему сложного клубка проблем.


   

 — Дурной человек всегда благовидный повод найдет, чтобы оправдать свои злодеяния, — как-то глубокомысленно умозаключил Вершинин и умолк, глядя куда-то в траву, росшую у него в саду за забором, будто наблюдая за занятиями представителей мира насекомых, совершенно безразличного к людским проблемам обсуждаемым сейчас у него «под носом».


   

 — Зря ты так, — убежденно заметил участковый, — давно бы уже взял да объяснился со своим соседом по-хорошему.


   

 — По-хорошему я с ним уже разговаривал — без толку. Может он тебя послушает, а, лейтенант? Ты же у нас тут все-таки представитель власти. Поговори с ним. Может это на него и подействует? Поговоришь?


   

 — Ладно, поговорю, — пообещал участковый, — в конце концов, мне в любом случае надо с ним повидаться.


   

 — По лесному делу? — поинтересовался Кузьма, ободренный последними словами милиционера.


   

 — Догадливый какой?! — улыбнулся участковый. — Ты тут, возле своего соседа, никаких подозрительных людей не замечал в последнее время?


   

 — Да, вроде, нет, — мотнул головой Вершинин, не давая прямого ответа.


   

 — А что-нибудь необычное, странное в глаза не бросилось? Например, шум работающего транспорта или голоса по ночам на улице? Не было?


   

 — Да, вроде, не было ничего такого, — пожал плечами Кузьма, стыдясь своего вранья.


   

 — Ну, ладно, бывай пока! — попрощался участковый с Вершининым и направился к его соседу.


   

 После того случая с мотоциклом, Молоховы словно затаились. Ни громкой музыки, ни набегов на Кузьмичевский огород, ничего. Однако тишина оказалась обманчивой и продолжалась недолго.


   

 На утро третьего дня вышел Кузьма из дома, чтобы накормить Джульбарса, так он назвал свою собаку. Подходит к конуре, глядь — а его щенок молча висит на намотанной на штакетник цепи, а тугой петлей затянутый ошейник мертвой хваткой сжимает его горло. Выронил Кузьма миску с едой и к Джульбарсу. Подхватил его на руки, а тот уж окоченел, видать уже давно повис на заборе. То ли сам запутался, то ли кто ему помог — думай, что хочешь, а собаки больше нет.


   

 Похоронив Джульбарса в тихом уголке своего сада, отправился Кузьма на работу. Приходит, а ему тут же новость. Оказывается, накануне вечером кто-то со своего покоса видел сильный дым от пожара. Вначале люди испугались, что горит лес, но, поднявшись на пригорок, разглядели, что горит вовсе не лес, а чье-то сено, сложенное в стога. Погасить огонь не было никакой возможности, так как сено полыхало уже вовсю, а тушить его было нечем, да и путь до места пожара был не близок. По всем приметам выходило, что это сгоревшее сено принадлежало Кузьме Вершинину.


   

 Бросив все дела, Кузьма запрыгнул в кабину МТЗ и, вместе с подоспевшим Петровичем, помчался на свой покос. Кучи черного пепла, выгоревшая сухая трава и опаленный огнем кустарник по краям луга — вот и всё, что осталось от труда Кузьмы, вот и всё, что напоминало о масштабе случившейся беды.


   

 — Сколько лет здесь живу, первый раз такой случай. Да, крепко ты кому-то насолил, — заметил Петрович, осматривая вместе с товарищем место происшествия. — Кто бы это мог сделать, догадываешься?


   

 — А тут и гадать нечего, Молохова это рук дело, — ни капли не сомневаясь, произнес Кузьма в ответ.


   

 — Думаешь, он? А зачем это ему?!


   

 — Он, больше некому. С того случая, как проштрафился, с тех пор злой на меня, словно собака. Думает, что я на него заявил.


   

 — А это действительно ты? — испытующе поглядел на товарища Петрович.


   

 — Конечно нет, у меня отродясь таких мыслей в голове никогда не водилось. Поверишь? Мне его подозрение аж душу коробит. Неприятный он человек, да и упрямый вдобавок. Ни с того ни с сего вбил себе в башку, что это именно я во всем виноват, и ничем его не переубедишь, хоть ты тресни.


   

 — А может и не он это вовсе сделал? — засомневался опять Петрович. — Может отморозки какие позабавились?


   

 — Брось, — отпарировал его сомнения Кузьма, заодно отмахнувшись и от поданной версии. — Молохов это, больше некому. Уже не первый раз он мне пакостит. Потолковать бы с ним надо по душам, не поможешь, Петрович?


   

 — А что сразу я?! Тем более, что это возможно и не он вовсе сделал. В таком деле спешить нельзя. Сперва разобраться надо, а то, сгоряча, легко дров наломать, а после будешь затылок чесать, да уж поздно будет.


   

 — Сам говоришь, что разобраться надо. Вот и приходи, вместе-то нам легче будет до сути докопаться.


   

 — Ох, Кузьма, ладно. Что с тобой делать?! Зайду как-нибудь, — пообещал Петрович нехотя, словно превозмогая себя.


   

 — А чего откладывать-то?! Сегодня и приходи, — предложил Кузьма.


   

 — Сегодня не смогу, дела дома. А вот завтра или послезавтра зайду, — лишь бы отвязаться пообещал ему Петрович, сам, похоже, не веря своим словам.


   

 — Я буду рассчитывать на тебя, Петрович. Больше мне здесь надеяться не на кого, — задумчиво произнес последние слова Кузьма и добавил с сомнением:


   

 — Точно придешь?


   

 — Конечно. Сказал, значит, приду. Ну, что, поехали назад, а то хозяин нас поди уже потерял?


   

 — Поехали, — буркнул в ответ Кузьма.


   

 «Беларус», громогласно взревев, завелся, расшумелся, удаляясь, и вскоре на лугу опять установилась прежняя тишина, лишь пепел слегка разносило ветром да пахло гарью.


   

 Последний случай еще больше охладил отношения Кузьмы с местным населением. Чувствовал он, что общественное мнение не на его стороне. Даже Петрович и тот отстранился от Вершинина. Не сдержал он своего обещания, так и не пришел Кузьме на выручку. И задумался Кузьма: как ему дальше жить? Что касается хозяйства, то здесь было все поправимо. Сено для коровы Вершинин вполне мог позволить себе купить. Да вот только не знал он, будет ли от этого лучше его корове, не случится ли с ней какая беда, не дай бог. И решил он, раз пошло такое дело, избавиться от своей кормилицы и, продав дом, в очередной раз переехать на новое место жительства, куда-нибудь подальше от здешних недобрых мест. Корову Кузьма продал быстро и почти за бесценок. Собрался уж, было, объявить о продаже дома, да очередная напасть заставила его с этим делом повременить.


   

 Из дома совершенно бесследно пропал кот Пушок. Дня четыре назад он вышел погулять, и до сих пор о нем не было ни слуху, ни духу. Обход участка и близлежащих окрестностей ничего Вершинину не дал. Ни самого Пушка, ни следов его пребывания нигде не обнаружилось. Всё это было тем более странно, что Кузьмичевский кот никогда раньше не отлучался из дома больше чем на одни сутки. Сам Кузьма до того душевно сблизился со своим котом, что тот стал для него будто родной человек. Запланировав отъезд, Вершинин рассчитывал забрать Пушка с собой. Потеря кота серьезно огорчила Кузьму. После гибели жены и дочери еще ничто не расстраивало его до такой степени, как исчезновение этого пушистого чуда природы, к которому Кузьма очень сильно привязался и в котором буквально души не чаял.


   

 С тяжелыми мыслями Вершинин вышел из дома, собираясь идти на работу. Однако, не успел он закрыть дверь на большой висячий замок, как откуда-то со стороны сада послышался до боли знакомый голос Пушка, невесть откуда возвращавшегося к себе домой. Не мог Кузьма уйти из дому, не накормив своего любимца. Но к еде Пушок почему-то почти не притронулся, попил немного молока, что брал Вершинин у знакомых специально для своего кота, и попросился на свежий воздух. Всё это показалось Кузьме очень странным. Больше трех суток не был его Пушок дома, наверное ничего за это время не ел и есть не хочет. Странно. Не заболел ли чем бедняжка?


   

 Оставив еду на крылечке под навесом, Кузьма поспешил на работу. Пробегая мимо скамейки, что уютно располагалась в ближнем углу двора, под старыми раскидистыми березками, он обратил внимание на сидящего на ней с потерянным видом Пушка. Их взгляды встретились, и Вершинин вдруг интуитивно почувствовал всю глубину переживаний своего четверолапого друга, словно неприятно окунулся в нее с головой.


   

 «А ведь он прощается — и со мной, и с этим дивно-свежим, ароматным воздухом, и с этим чистым, бескрайним голубым небом, чья возвышенная красота его уже не радует, со всем белым светом прощается!»


   

 Отогнав от себя мрачные мысли, Кузьма улыбнулся и как мог приветливо произнес:


   

 — Пушок, киска, чего ты такой хмурый сегодня? И не ешь ничего. Куда это годится? Я там тебе на крыльце и колбаску, и молоко оставил, давай наверстывай! Не скучай, вечером вернусь, уху варить будем!


   

 От последних слов тоска во взгляде Пушка не убавилась, и он, опустив голову, просто отвернулся.


   

 В трудах и заботах день пролетел незаметно, и в очередной раз настал обычный вечер. Вершинин возвратился с работы усталый и довольный сделанным. Отпирая замок на дверях своего дома, Кузьма обратил внимание на котовью еду, остававшуюся нетронутой. Беспокойство враз завладело всем его душевным состоянием. Порыскав глазами по двору перед домом, Кузьма направился в сад. Знакомый голос Пушка тут же направил его в нужную сторону. Кот кричал надрывно и жалобно, будто плакал. Предчувствие беды Вершинина не обмануло. Откуда-то из-под густой листвы ягодных кустов навстречу Кузьме показался его родной кот-котофеич. Он не бежал и не шел, он полз на брюхе, перебирая своими сильными передними лапами. Часть туловища у хвоста была будто переехана колесами автомобиля. Задние лапы и хвост волочились по земле без каких-либо признаков жизни.


   

 Кузьма бережно подхватил своего кота на руки и поспешил в дом. Аккуратно уложив Пушка на мягком диване, Вершинин принялся рассматривать больного, надеясь обнаружить причину его тяжелого состояния. Как не странно, никаких видимых повреждений заметно не было, и, тем не менее, кота, по всем признакам, разбил паралич. Только Кузьма так подумал, как Пушок снова начал душераздирающе кричать, с мольбой в глазах уставившись на своего хозяина, как на свою последнюю надежду, ничуть не сомневаясь, что такой добрый и всесильный человек, как его хозяин, ни за что его не бросит, обязательно спасет. Скрепя сердце, Кузьма ласково погладил своего любимца по голове. Добрая рука хозяина пробудила у кота радостные воспоминания и приятные ощущения, и он тут же благодарно заурчал, довольный тем, что ему стало легче.


   

 «А что если это не физическая травма? Что если он отравился?» — поразила сознание Вершинина как молния зловещая мысль. Кузьма насколько мог бережно взял своего Пушка на руки и вынес на улицу.


   

 


   

 — Ничем помочь не могу, — не обрадовал Вершинина пожилой ветврач, домой к которому Кузьма экстренно доставил своего четверолапого друга.


   

 — Неужели совсем ничего нельзя сделать? — поразился бессилию современной медицины Вершинин. — Может быть все-таки как-то можно его спасти. Я никаких денег не пожалею, а, Александр Александрович?


   

 — Увы, — развел руки в стороны ветврач, которого многие здешние жители звали запросто Сан Санычем. — Это новый сильнодействующий яд. Противоядия от него у меня нет, да и в любом случае поздно уже что-либо делать. Ничем ему уже не поможешь. Что дальше, тем сильнее он будет мучиться. Единственное, что могу посоветовать, если не в состоянии смотреть на страдания животного, возьми и добей его, чтобы не мучилось.


   

 


   

 Возвратившись домой сам не свой, Кузьма со всеми предосторожностями уложил своего друга на прежнее место. Пушок, терпеливо перенесший почти всю дорогу туда и обратно, вдруг опять принялся кричать и стонать. Его заметно потемневшие глаза были полны слез и какой-то безнадежно безысходной тоски. Стараясь держать себя в руках, Вершинин вышел за дверь. Приготовив чурку и самый острый топор, он принес своего кота и положил его головой на плаху. Пушок, будто все понимая и смирясь со своей злой долей, притих и даже закрыл глаза, хотя еще вполне был способен к сопротивлению. Эта неживотная мудрость поразила тогда Вершинина больше всего.


   

 Похоронил Кузьма своего друга в саду, рядом с могилой Джульбарса. Глянул Вершинин на два могильных холмика, вспомнил опять свою погибшую семью, и будто сразило его. В глазах зарябило, зажгло, слезы неудержимо потекли по небритым щекам, Кузьма опустился на колени и, закрыв лицо руками, зарыдал, едва сдерживая эмоции, чтобы те не хлынули потоком.


   

 С известных пор Вершинин был человеком скупым на эмоции, вел малообщительный образ жизни. К тому же в пристрастии к алкоголю и к табаку также замечен не был. Был холост, а баб к себе не водил. Словом, жил он как отшельник какой. Не зная его прошлой жизни и не ведая темных глубин его истинного характера, многие на селе поспешили утвердиться во мнении, что Вершинин самый настоящий баптист или, и того хуже, член какой-нибудь вредной секты или тайный масон. Все эти досужие домыслы делали поведение Кузьмы еще более загадочным и не поддающимся никакому нормальному объяснению.


   

 Послышались шаги по траве, и Вершинин затих. Над невысоким сплошным забором соседа показалась здоровенная голова Игоря Молохова, редкого по комплекции верзилы.


   

 — Чего это ты здесь делаешь, а, сосед? — басовито полюбопытствовал Игорь так, будто шел мимо, случайно заглянул к Кузьме в сад и увидел своего соседа непонятно зачем стоящим на коленях. — Да у тебя тут, что, кладбище? Придумал тоже! Зачем падаль-то здесь разводишь? Не знаешь, что ли, где мусорная свалка за деревней? Или твой котяра, что, лучше других?


   

 Стараясь выглядеть спокойным, Вершинин рукавом рубахи вытер слезы с глаз, поднялся с колен и, посмотрев внимательно на Молохова, ровным голосом произнес:


   

 — А откуда тебе известно про моего кота? Уж не ты ли с ним управился?


   

 — Да твой котяра тут во всех огородах пакостил! — вскипел от возмущенья Молохов. — Чем кого обвинять, ты бы лучше поспрашивал у соседей. Его, гада, любой тут мог замочить!


   

 — Про других не знаю, а на твоем участке он часто крыс ловил, — заметил Кузьма своему соседу, прозрачно намекая на причастность последнего к случившемуся. — Хороший был кот, никто на него не жаловался.


   

 — А у нас народ не жалостливый, чтобы жаловаться. Это…


   

 — Не жалобливый, хотел ты сказать, — поправил соседа Вершинин.


   

 — Не жалобливый или не жалостливый, какая хрен разница? — рассердился еще больше Молохов. — Не жалостливый у нас народ. Это всё больше приезжие больно жалостливые. Понаехали тут всякие, житья от них нету. А даже если и я твоего кота порешил, что с того? Худое дерево завсегда вырубать надо, и нехрен его жалеть. Ну, чего уставился-то? Чего носом-то хлюпаешь? Не то время, чтобы носом хлюпать. Пришло время деловых людей, а не хлюпиков.


   

 — Деловые — это такие, как ты, что ли? — тихо поинтересовался у своего соседа Кузьма.


   

 — Да, такие, как я, а не такие, как ты, слюнтяи. Что вы вообще можете со своей демагогией?! Придурки, — самодовольно умозаключил Молохов и радостно добавил с еще большим превосходством:


   

 — Дурко! Ха-ха!! О-ой, держите меня, блин! Полюбуйтесь на этого, дебила!! — обратился к кому-то неведомому Игорь. — Кися-кися, кися-кися! Тьпфу, — смачно сплюнул Молохов прямо к соседу через забор с проворством верблюда, с молчаливым презрением махнул рукой и гордо, с сознанием выполненной миссии, пошел прочь, в сторону своих хоромов, с усмешкой продолжая при этом что-то бормотать себе под нос.


   

 Побыв еще какое-то время в скорби подле могильных холмиков, Вершинин неспешной походкой побрел к себе в дом. Вдруг тишина вечера громко треснула, и взрывоподобные раскаты понеслись по всей округе из уличных динамиков Молоховского магнитофона. Кузьма прибавил шагу.


   

 — Миллион, миллион алых роз!!! — кричала примадонна российской эстрады, когда Вершинин спешно закрывал за собой плотную входную дверь, хотя по опыту уже знал, что внутри дома от громко включенной музыки не спасешься. Так оно было и в этот раз. В какую бы комнату Кузьма не зашел, нигде ему не было покоя.


   

 — Попробуй джага-джага… мне это надо-надо!!! — призывно кричала на полдеревни какая-то незнакомая Кузьме певица.


   

 — Вот, сволочь, ни стыда, ни совести, — гневно прошептал Вершинин и, прилегши на диване, спрятал голову под подушкой.


   

 В наступившей короткой паузе он немного успокоился в тишине, и вернувшаяся способность мыслить воскресила в его памяти воспоминания, моментально унесшие его обратно в прошлое. Вспомнил Кузьма, как они с Надей и дочерью ездили отдыхать на Черное море. Он тогда как раз приехал с Севера, в отпуск, и они по путевке отправились отдыхать в Сочи. Правда, был не сезон, но все равно отдых получился незабываемый. Как же они были счастливы тогда все вместе! Потом он вернулся назад, в свой Нижневартовск, зарабатывать средства на покупку квартиры в большом городе. Дочка умница росла, и Вершинины хотели дать своей ненаглядной красавице все самое лучшее: и воспитание, и образование, и достаток. Уехал Кузьма на Север и не подозревал, что в это время случится то, что пустит под откос всю его жизнь. От волнения мысли путались, и вспомнилось ему вдруг, как ходил он за котенком к Петровичу, как тот рассказывал ему о подвиге своей кошки Муськи, спасшей своего котенка от, казалось бы, неизбежной лютой смерти. И ведь, подумать только, обыкновенное с виду животное, а поди ж ты?! Как оно любит свое дитя?! Даже жизнью своей, готово пожертвовать, не задумываясь, лишь бы защитить свое чадо от любых превратностей судьбы. А много ли среди нас, людей, найдется сейчас таких, в любую минуту готовых пожертвовать собой ради будущего своих детей? Большой вопрос. И вспомнил Кузьма, как прощалась кошка со своим котенком, словно предчувствовала она своим материнским сердцем трагическую судьбу своего дитя, как ей было жалко его, как бежала она за Кузьмой до самого поворота. А эта дрянь взяла и…


   

 Вершинин опять невольно прослезился. И тут, вдруг, припомнил он, как Молохов с неделю назад в разговоре с мужиками у деревенского магазина хвастал, что купил в городе новую отраву для крыс, и что теперь ни одной твари на его участке уж точно не будет.


   

 Больше трех суток не было Пушка дома. Значит, эта сволочь специально закрыла его у себя в сарае, а там, кроме крыс и крысиного яда, не было никакой ни еды, ни питья. И Пушок, по всей вероятности, как не крепился, а все же съел либо крысу отравленную, либо саму отраву попробовал.


   

 Догадка моментально поставила Вершинина на ноги.


   

 — Я буду вместо, вместо, вместо нее… — кричала, не унимаясь, во все горло какая-то неизвестная Кузьме певица.


   

 — Фашист недобитый! — вырвалось у Вершинина откуда-то из глубины души, и он, сжав кулаки, выбежал во двор. Там он взял в руки лестницу, приставил ее к своему дому и по веранде забрался на чердак. Энергично разобрав кучу разного хлама, Кузьма достал из-под низу какой-то небольшой сверток, обтёр с него пыль и направился в обратный путь.


   

 — У-у-у-е!!! — кричал во всеуслышание популярный эстрадный дуэт, когда Вершинин спускался вниз по лестнице.


   

 Закрыв покрепче входные двери изнутри, Кузьма отправился к себе на кухню. Там он положил свой сверток на стол и развернул: внутри был готовый к применению обрез винтовки старого образца и несколько патронов к нему.


   

 Это оружие Кузьма нашел в своем старом доме, на прежнем месте жительства. Этот самый сверток точно так же, как и сейчас, пылился на чердаке того дома, который Вершинины недорого купили у молодого наследника умерших хозяев дома. Видимо из живых людей никто об этом оружии ничего не знал. Первая мысль была, сдать обрез вместе с патронами в милицию. Но рассмотрев оружие получше, и памятуя о тревожности времени, в котором приходится жить, Кузьма передумал и решил, что не стоит ему кому-либо говорить об этой своей находке. Даже жене с дочерью ни к чему было знать об этом. Приятно было Вершинину осознавать себя вооруженным. «Чем черт не шутит? Может когда и сгодится эта находка в трудный час»? — рассудил Кузьма и оставил оружие у себя. Припрятал он свой арсенал так, чтобы его никто, кроме самого Кузьмы, не смог найти. Переезжая на новое место жительства, Вершинин незаметно положил обрез вместе с другими вещами прямо в контейнер.


   

 Завершив приготовления, Кузьма поспешил к выходу, но вдруг над чем-то задумался и остановился на полдороги. Вернувшись на кухню, он положил заряженный обрез обратно на стол, раскрыл холодильник, достал оттуда нераспочатую бутылочку «После баньки» и, откупорив пробку, налил себе полный стакан.


   

 — Ну, значит, чтоб земля тебе пухом, — строго и торжественно произнес Кузьма, имея ввиду Пушка, и опорожнил весь стакан залпом. Занюхав рукавом своей рубахи, пропахшей солярой и пропитанной соленым потом и слезами, он опять взял в руки обрез, передернул затвор и со словами «Господи, прости меня грешного!» быстро исчез за хлопнувшей входной дверью.


   

 — Я шоколадный заяц… — кричала без умолку очередная эстрадная звезда, но вдруг песня оборвалась, и почти в тот же миг прозвучали громкие выстрелы.

 




комментарии | средняя оценка: 5.00


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.