Я даже не знаю, на что я рассчитывал, когда намеренно забыл об обязательном походе в медсанчасть, чтобы провести профилактику бешенства. Отмахнёшься от проблемы, и её как бы вроде и нет. До поры, до времени.
Но прошло уже две недели, в течение которых произошло кое-что. А именно:
Санечка, что был моим подопечным на протяжении уже почти месяца, скончался от удушья в палате. Он не повесился, его никто не задушил подушкой, его нашла медсестра лежащим на кровати, посиневшим и распухшим, как утопленник. Кроме него там не было ни души, это была «одиночка», значит, он сам с собой что-то сделал. Но что же? За двое суток до смерти я принимал его, как обычно, у себя в кабинете.
— Вы дурно выглядите, доктор.
— Ничего подобного. Может, просто заспанным кажусь, — я в ту ночь проснулся от того, что мне приснилось, будто я тону в озере. Вскочил как ужаленный, трясясь всем телом и стуча зубами, долго не мог совладать с дрожью в руках и глотал воздух, будто мне его действительно перекрыла толстая водная пелена. Это было в два тридцать, с того времени я больше не прилёг на подушку, просто сидел и ждал утра.
— Александр, не обо мне сейчас речь. На вас жалуются. Жалуются каждый день. Я прихожу на работу и застаю у своих дверей заплаканный медперсонал. По что Вы рычите на сестёр, Саша? Они же вам помочь хотят. А вчера? Что Вы, дорогой мой, учинили в комнате отдыха?
— Они все, дебилы, уставились в ящик, доктор — начал было он оправдываться, но я не дал ему закончить.
— Александр, они не «дебилы», они пациенты этой клиники. Они больны душой, Саша. И Вы, между прочим, тоже у нас лечитесь, но я от того не склоняюсь назвать и, уж тем более, подумать о Вас как о каком-то «Дебиле». Люди смотрели телевизор, а вы стали ломать стулья (должен признаться, это было феноменально — с какой лёгкостью он разрывал деревянные тельца табуретов, будто жаркое над блюдом, с жадностью и остервенением, так, что щепки летели во все углы комнаты, а треск был слышен аж на проходной) и кидать в экран обломки. Ваши действия я считаю хорошим основанием, для переведения вас в изолятор
Дальше немая сцена. Он просто сидел, как провинившийся ребёнок, не осознавший вины, и дул губы. Я же, улавливая момент, потирал ноющую рану на ноге. Мне показалось, что мой монолог исчерпан, и я вызвал по селектору санитара.
— Будьте добры, определите Александра Игнатьевича в изолятор, — я прятал глаза и от санитара, пришедшего по вызову, и от Саши, будто чувствуя какую-то оплошность в своём решении. Александр Игнатьевич дуть губы не перестал. На выходе, ведомый под руку бугаём в белом халате, он, не поворачиваясь ко мне, сообщил:
— Там этих тварей — последнее слово раздалось уже за дверью, — показывали
Я слышал, как удаляются их шаги, и как что-то вдалеке, причмокнув, хрустнуло, свалилось с глухим звуком на пол. Раздался крик медсестры, быстрые, гигантские прыжки по коридору. «Ох, что-то нехорошее, ох!» — я выскочил из кабинета и обнаружил следующую картину: На полу, несколько поодаль от меня, лежало тело в халате с багровым от крови воротом, Саша, пытающийся выломать двери, ведущие в приемный покой. Рядом с телом санитара копошилась в ужасе медсестра. Она то хваталась за его руку, проверить пульс, растеряно водила над телом дрожащими пальцами, пытаясь придумать какой-то чудесный способ его оживить, то со страхом оглядывалась в сторону озверевшего пациента, хватаясь за голову. Я только и успел прокричать: «Александр Игнатьевич! Что Вы себе » — как мимо меня пронеслись двое в белой больничной униформе, и умело заломили разбушевавшемуся больному руки, повалив его на пол.
— Твари! Твари! Отпустите меня, твари!
— Доктор, несите же шприц скорее!
— Твари, твари , — засыпая, продолжал брыкаться Санечка.
Бедняге санитару, совершенно не ожидавшему такого поворота событий, Александр вдавил переносицу в мозговые ткани мощным ударом локтя. Тот не успел даже понять, в чём дело, как преставился. Ещё не потекла кровь, ещё не рухнуло тело, а человека уже не было Сашу заперли в изоляторе, где, позже, его и нашли опухшим и задушенным.
— Узнайте, что вчера смотрели больные в комнате отдыха, — приказал я испуганной, заплаканной медсестре, когда разъехалась милиция и увезли труп. Та забыла, я тоже не вспомнил.
***
Я бы мог предположить в самом начале обследования, что у пациента Александра Игнатьевича Самойлова обыкновенное бешенство, так как все признаки на лицо: нарушение психики, всплески эмоций, неоправданная жестокость, злость, гидрофобия, затруднение дыхания Но почему же не подтвердили анализы? Или укус? Где он? Укус Господи, а если бешенство у меня? Что это за идиотский сон про озеро? Срочно в медсанчасть. Прививки, уколы
Но события, произошедшие с моим пациентом, повлекли за собой буквально ручьи незваных гостей в мои апартаменты. Милиция с расспросами и протоколами, репортёришки из наших провинциальных газетёнок (иначе не назовёшь), ухватившиеся за единственное событие в городе за весь квартал, сочувствующие мне друзья, знакомые, и просто обеспокоенные соседи, начитавшиеся тех самых статеек в газетах. В этих потоках я и завертелся, закрутился, так и не сумев выкроить время на поход в больницу.
Но самым главным раздражителем моего домашнего покоя и уюта стали именно они, эти твари.
26.03.2024 Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.