Летом, двадцать седьмого числа месяца июня, в Москве, жарким вечером с Павлом Ивановичем Фашкиным случилось несчастье.
Павел был довольно-таки обеспеченным человеком. Он нигде не работал, так как серьезно и постоянно увлекался писательством. Его книги выходили большими тиражами, читали их почти все. К слову, Павел был хорошим писателем. Он никогда не кичился своим талантом, не гордился количеством выпущенных книг. Он просто жил и наслаждался.
Писал же он в основном закрученные, слегка фантастичные истории. Язык его был прост и понятен. Обычная форма его книги — роман.
Что касается семьи, то тут все было благополучно. Красавица-жена и две хорошенькие дочки радовали Фашкина бесконечно. И он являл собой пример хорошего мужа и отца.
В первый и последний раз он сделал своей семье больно тем летом. Двадцать седьмого июня.
Фашкин ехал домой. Не нарушал никаких правил. Все делал как надо.
На его полосу со встречной выехал «BMW». Водитель был пьян.
Две машины столкнулись с жутким грохотом и визгом. Скрежет металла был слышен за километр. Последовавший затем взрыв — за пять.
Фашкин успел почувствовать только сильный удар в голову и нестерпимый жар над ухом. И все.
Он умер еще до приезда врачей.
2.По ту сторону
Фашкин посмотрел вокруг и увидел себя со стороны. Он сидел на водительском месте, окруженный огнем. Кожа обуглилась до черноты.
Однако Павел не испытал ничего, кроме легкого разочарования. Значит, вот так это происходит? Просто и…
Жаль.
Внезапно он почувствовал, как что-то или кто-то несет его вверх. Столкнувшиеся машины и дорога остались далеко внизу.
А скорость подъема нарастала.
Его окружил свет. Чем выше, тем ярче.
Внезапно свет кончился. Вместо него — бескрайние зеленые просторы. Цветущие яблони и вишни. Вездесущий свет. Красивые кусты. Все зеленое. Прекрасные бабочки. Но солнца нет. Только свет. Мягкий. Ровный.
— Подойди.
Фашкин оглянулся.
«Неужели это он?» — подумал он и понял, что говорит вслух.
Он кивнул.
— Здесь слышны почти все мысли. Ничто нельзя скрыть. И ты правильно догадался. Подойди же.
Фашкин подошел к Нему. Бог провел по лбу рукой и улыбнулся.
— Можешь не волноваться. Те грехи давно прощены. Ты здесь совершенно справедливо.
Пауза.
— Но я вижу, что тебя гложет иное. Я знаю, что это, но будет лучше, если ты сам скажешь.
Фашкин вздохнул («Какой же здесь чистый воздух!») и сказал:
— Моя семья. Что с ними будет?
— О них позаботятся. Все будет хорошо. Своей смертью ты оплатил их счастье. О, можешь не волноваться и на этот счет. Тебе дозволено смотреть за ними в любое время. Более того. Ты услышишь их зов. И будешь слышать каждый раз. Так что… В общем, наслаждайся.
Павел кивнул.
— А теперь тебя ожидают те, с кем ты давно хотел встретиться. Теперь у тебя есть вечность.
Он указал на долину под ними. Там было полным-полно народу.
— Кто это?
Он улыбнулся.
— Иди и узнай.
Павел спустился в долину и остолбенел.
3.Загробный клуб
За небольшим столиком играли в шахматы… Пушкин и Лермонтов.
— Александр Сергеевич, вы что-то очень быстро съедаете мои фигуры.
— Михаил Юрьевич, не берите в голову…
Лермонтов посмотрел на стоявшего рядом… Байрона.
— Байрон, как Вы думаете, что мне делать?
— Play, play and play! — ответил лорд.
Тут Пушкин посмотрел в сторону Павла и воскликнул:
— А вот и он! Фашкин с нами!
Лермонтов и Байрон тоже оглянулись и замахали ему:
— Идите к нам!
На окаменевших ногах он подошел к ним и спросил:
— Это правда?
— Павел Иванович, мы настоящие, — заверил его Пушкин.
Лермонтов рассмеялся:
— Ай да Пушкин, ай да сукин сын!
— Вот видите! — сказал Пушкин. — Все настоящее. Только мы мертвые.
Теперь рассмеялся не только Лермонтов, но и Байрон.
— Yes, yes! Good!
Вдруг мимо пронеслись три силуэта.
— Кто это? — слабо спросил Павел.
Пушкин, даже не взглянув, ответил:
— Это Толстые. Бегают наперегонки. Спорят, кто первым добежит.
Фашкина пробрала дрожь.
— Это что же…
— Да, — кивнул Пушкин, — Лев Николаевич, Алексей Константинович и Алексей Николаевич. Реалист, романтик и фантаст. Ха-ха!
Тут он взглянул на Павла и сказал Лермонтову:
— Михаил Юрьевич, объясните ему все поскорей, а то он сейчас снова умрет.
Байрон хохотнул, а Лермонтов пояснил:
— Понимаете, Павел Иванович, мы тут основали нечто вроде клуба. Клуба мертвецов, так сказать. Собрались здесь наиболее известные творцы и пообщались. Теперь никак разойтись не можем.
Хохотнул Пушкин, а Лермонтов продолжил:
— А если серьезно, то нам это безумно нравится. Каждый из нас об этом мечтал. Да и Вы тоже.
Внезапно Павел обнаружил, что уже давно сидит в уютном кресле.
— Так что наслаждайтесь, Павел Иванович, наслаждайтесь и никуда не спешите.
К ним подошел Булгаков.
— Кто это тут у нас? Павел Иванович… Наслышан о Вас. Нравятся мне Ваши книги.
— П-правда? Михаил Афанасьевич…
Булгаков широко улыбнулся.
— Да, я знаю, что Вы большой поклонник моего творчества. Рад, что «Мастер» Вам нравится. Знаю и давно мучающий Вас вопрос. Какой из заголовков так называемого «Театрального романа» я считал привилегированным?
— Да, верно!
Булгаков улыбнулся еще шире.
— А вот это секрет. Но…
И он наклонился к уху Фашкина и быстро и тихо что-то шепнул.
— А-а-а!.. Я так и думал.
— Я знаю.
Подошел Гоголь.
— Ух ты! Фашкин!
Булгаков обернулся.
— Да, Николай Васильевич, Вы тысячу раз правы. Это Фашкин Павел Иванович собственной персоной.
Гоголь подошел вплотную и крепко обнял Павла.
— Да-да, голубчик! Вы и «Души» угадали! Спешу поздравить!
Гоголь вытащил из кармана кусок кныша с маслом и протянул Павлу.
— Попробуйте, попробуйте, такого кныша Вы еще не пробовали, уверяю Вас!
4.В шахматы с Мольером
Фашкин с благодарностью принял кныш и мгновенно съел.
Затем один за другим подошли и пожали ему руку Гумилев, Ахматова, Цветаева, Есенин, Маяковский. Мольер приветствовал Павла восклицанием: «Mon Dieu!» и побежал обниматься.
Подошедшие композиторы укорили француза в неуклюжести, а Прокофьев поднял Павла с земли.
Издалека донеслась мелодия «К Элизе».
Булгаков хмыкнул:
— Людвиг в прострации.
Гоголь внимательно посмотрел на Павла.
— Павел Иванович, Вы, похоже, еще не все поняли. Мы здесь не бездельничаем. Мы читаем все выходящие книги и сами пишем. Мы слушаем музыку и сами пишем.
Появившийся Гете подтвердил:
— Gutten Tag! Main друхх соверхенно прафф! Пафел Ифанофич, добро пошалофать!
Великий немец с легким укором посмотрел на друзей.
— Что ше это такое? Наш друхх в раю уже довольно давно, а до сих пор еще ничем не занялись!!!
Пушкин покачал головой и вместе с Жуковским притащил стол и стулья.
Булгаков пояснил:
— Здесь ни для кого не секрет, Павел Иванович, что Вы мечтаете сыграть в великую игру с великим Мольером. Жан уже давно ждет такого шанса.
Вынырнул Высоцкий.
— Правильно! Правильно, граждане! За стол их, за стол!!!
Мольер и Фашкин сели друг против друга. Позади Павла, в качестве болельщиков, встали Пушкин и Лермонтов. Позади француза — Рахманинов и запыхавшиеся Толстые. Вокруг тесно расположились именитые представители Бахов.
Первую партию сногсшибательно выиграл Павел. Вторую — Мольер. На время третьей француза заменил Маяковский.
— Не игрок я, а облако в штанах, — пробормотал Владимир Владимирович, принимая третий по счету мат. Следом — отборный мат.
Потом Павел побеседовал с Пушкиным о сегодняшней жизни.
— И развелось же придурков всяких сегодня! — сердился Александр Сергеевич. — Некоторые чуть не писаются от радости, видя засранный подгузник! И даже когда это не их ребенок!
— Полно Вам, Александр Сергеевич.
Рядом упал и снова поднялся пьяный Байрон.
— Джордж, поаккуратнее.
Лорд пустился в пляс и напел, удаляясь все дальше и дальше:
Give me my life,
Give me my life!
Съешь гербалайф!
…Но пришло время оставить клуб и тихо уйти. Оставим Павла Фашкина среди других творцов и исчезнем так же, как и появились. Оставим рай и перевернем страницу.
22.03.2023 Палачи Хатыни. Самую кровавую работу немцы поручали коллаборационистам
Согласно современным данным историков, за 1133 дня оккупации Белорусской ССР гитлеровцы и их пособники в ходе 140 карательных операций уничтожили более 5400 деревень, 628 из них — вместе с жителями.
: 1761 
: 1 
