Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 3385 Комментариев: 13 Рекомендации : 4   
Оценка: 5.85

опубликовано: 2003-12-10
редактор: Максим Дубровин


Ручная Белка (Только о любви) | Яшмовая Ящерка | Рассказы | Проза |
версия для печати


комментарии автора

Ручная Белка (Только о любви)
Яшмовая Ящерка

Ребенок — прообраз правды и красоты… Дети думают сердцем, а не умом.


   

 Я.Корчак


   

 


   

 Распознавать добро и зло — не дело ребенка.


   

 Ж. — Ж.Руссо


   

 


   

 Не стало родителей, и жизнь пошла другая — веселая! Можно даже сказать, что только тогда и началась настоящая жизнь. Много ли в детстве надо? Только чтобы взрослые тебе не мешали жить. И как раз с этим Казаковым повезло.


   

 Конечно, ни один посторонний взрослый об этом не прознал. Не для того же они, в самом деле, избавились от своих стариков, чтобы еще какие-то посторонние их донимали — опекуны там, учителя. Так и зажили весело, по-своему, втроем — Толик, Владик и Люба.


   

 Заправлять всем стала, конечно, Люба. Хотя и была она самой маленькой, едва научилась шнурки завязывать, — но если бы не она, так и шло бы все по-старому, и жили бы они в ежовых рукавичках, как все остальные дети, у которых еще есть родители. Придумала все именно Люба. И вышло само собой, что даже тогда, когда все было кончено, верховодить стала она. Братья охотно ей подчинялись. Владик любил её до немоты.


   

 


   

 Парк насквозь просвечивался солнцем. Лучи, просочившиеся сквозь прорехи в листве, напоминали растопыренные веером пальцы. Эти пальцы тыкали в серые детские глазенки, отчего те вспыхивали и светились неземной добротой. Эти пальцы гладили Любу по голове, запутывались в золотистых кудряшках, заставляя их сиять, и ласкали нас так нежно, нежно — как мама.


   

 — Мама смотрит на нас с небес, — сказал я.


   

 Владик и Люба загоготали.


   

 — Привет, мамочка! — запищала Люба, задрав голову к солнцу. — Чем ты там смотришь, если глазок давно нет?!


   

 — Поцелуй меня в задницу, мамочка! — крикнул Владик в небо, вихляя бедрами и шлепая себя по ягодицам.


   

 — Если найдешь где-нибудь себе губы, чтоб поцеловать! — я растянул губы пальцами, чтобы получившийся оскал напоминал теперешний мамин.


   

 Люба и Владик опять зашлись смехом.


   

"Как прекрасен детский смех! " — наверное, думала беременная тетка, с улыбкой наблюдавшая за нами издалека.


   

 — Толик, со смеху умру, — сказала Люба.


   

 — Не умирай! — Владик вцепился в Любино плечо, вытаращив с перепугу глаза. Он на самом деле испугался.


   

 — Дурак, не умру, я же маленькая, — строго сказала Люба, передернув плечами.


   

 — Ну, смотри, — ответил Владик, переведя дух и поуспокоившись. Он очень любил Любу. — Ты вырастешь, я за тебя выйду замуж, родим детей, будем с ними играть.


   

 Я пихнул Владика животом.


   

 — Это я за нее выйду замуж, — сказал я.


   

 Владик примолк. Я же старше — как я скажу, так и будет.


   

 — Смотрите, белка, — сказала Люба.


   

 В парке опять появился мальчишка с белкой. Он белку отпускал, она прыгала по деревьям, а он кормил голубей. Белка всегда возвращалась. Мы каждый раз боялись, что она не вернется, и сам мальчишка, наверно, тоже боялся, но она всегда возвращалась.


   

 — И я хочу белку, — сказала Люба, щурясь на каштан.


   

 — Даа, попробуй её споймай! — возразил я.


   

 — Хочу, и все, — сказала Люба.


   

 Мы подошли к мальчику. Он кормил голубей, кидая им крошки батона. Голуби урчали и раздували груди, чтоб больше влезло.


   

 — Зачем ты их кормишь? — спросил Владик.


   

 — Жалко их, — ответил мальчик, слегка покраснев.


   

 — Они так и так все выкакают, — сказал я, ткнув носком кеда в голубиные какашки.


   

 — Жалко их, — повторил мальчик, неловко кроша батон.


   

 Нам стало жалко голубей.


   

 — Давай тоже кормить, — предложил Владик.


   

 — Бедненькие, — со слезами на ресницах прошептала Люба, присев на корточки. Голуби не испугались. Один из них подошел и клюнул её в палец ноги. Люба захихикала.


   

 — Нате, — сказал мальчик и протянул нам по куску хлеба.


   

 Мы принялись крошить хлеб. Голуби обрадовались и загудели еще громче, крутясь на месте и выпучив оранжевые глаза. Мы смеялись и кормили голубей.


   

 Когда хлеб кончился, мальчик встал:


   

 — Пора мне. Коля! Коля!


   

 Белка вернулась. Она спрыгнула с дерева, прокатилась рыжим мячиком по траве и влезла по мальчику, как по стволу. Уселась на плече.


   

 — Какая хорошая, — нежно простонала Люба. — Можно погладить?


   

 Мальчик был не жадный. Он взял белку в руки, дал нам её погладить. Она была очень пушистая и мягонькая, как игрушка, но живая. Она сопела и тыкалась в наши ладошки носом. Мы её гладили, пока руки не заболели. Её человечьи глаза смотрели доверчиво и терпеливо.


   

 — А чего она возвращается? — спросил Владик.


   

 — Коля всегда возвращается, — сказал мальчик. — Он потому что меня очень, очень любит.


   

 Мы еще немного поласкали белку, и мальчик унес её домой.


   

 — Хочу такую, — сказала Люба.


   

 Втемяшилось это ей. Хочет белку — и все. Мы потом попросили белку у мальчика — не отдал. Мы и упрашивали его, и били, и мучали — не отдавал. Пока он не очнулся, мы её забрали, хотя она и кусалась. Любу вечером тоже укусила, но счастливая Люба даже не разозлилась.


   

 Утром вывели белку в парк, отпустили, стали жалеть голубей и кормить их крупой. Мальчик тот тоже пришел. Он принес батон и принялся его крошить на землю. Голуби вприпрыжку, подлетая от жадности, устремились к нему.Часть потом одумалась и вернулась к нам, но настроение было испорчено.


   

 — Коля, домой! — крикнула Люба, топнув ножкой.


   

 — Толик, позови ее.


   

 — Коля, ко мне! — громко позвал я.


   

 — Коля, б#@дь, домой! — опять крикнула Люба, уже построже. Белка не возвращалась.


   

 Мальчик, боясь побоев, молчал и косился в нашу сторону, блестя белкАми.


   

 — Че зыришь?! — злобно выкатил на него глаза Владик.


   

 — Потому что это мой… Коля! — имя он произнес очень громко. Рыжее пятно мелькнуло в листве, скатилось по стволу, скользнуло по дорожке и очутилось у мальчика за пазухой. Он обнял себя руками и со всего духу припустил прочь.


   

 — Урод, — сказала Люба, раскрасневшись. — Хочу белку.


   

 — Это его белка. Она его очень, очень любит, — сказал я.


   

 — Это вы все виноваты, — гневно сказала Люба. — Давайте доставайте мне белку!


   

 Мы шли к дому и объясняли ей, что не можем поймать ей белку, и украсть из зоомагазина тоже никак не можем. Мы и дома ей продолжали это объяснять.


   

 — Да? Ну тогда все, — сказала Люба.


   

 Мы думали, это значит, что она одумалась и расхотела белку. Но это значило, что она просто от нас ушла.


   

 


   

 


   

 Мальчики проплакали всю ночь, ожидая Любу. А утром пошли в парк, надеясь, что она будет там любоваться белкой, но в парке Любы не было. Зато был мальчишка с Колей и батоном. Владик и Толик, грустя по Любе, опять его побили, затолкали в него кусок за куском весь батон, продолжая пихать мальчика кулаками в живот. В конце концов его вырвало на тропинку. Разлетевшиеся было голуби тут же вернулись и, голодно урча, стали клевать хлебную массу, вырывая друг у друга из клювиков аппетитные кусочки колбасы, съеденной мальчиком за завтраком. Сам мальчик сидел на траве, раздвинув ноги, и печальными заплаканными глазами смотрел на копошащихся перед ним счастливых голубей. Он всхлипывал и икал, а низ лица его был в разводах соплей, слюны и желудочного сока.


   

 


   

 


   

 Шла уже третья ночь безлюбья. Владик и Толик сидели в ее кроватке, обнявшись, и гладили друг друга, утешая. Они уже не плакали, а только открывали рты в глухонемой рыбьей тоске. Беззвучно рыдала оплывшая свеча на тумбочке, неслышно никли листы неполитого лимонника на окне, и только за стеной громко всхлипывал забитый унитаз.


   

 Скрипнула входная дверь. Легкие шаги зашлепали по линолеуму прихожей. Хлопнула дверца холодильника на кухне. Наконец на пороге детской возникла Люба.


   

 Мальчики ошарашенно уставились на нее. Толик стал медленно расплываться в улыбке, Владик чуть не заплакал.


   

 — Ну, где? — тихо и возбужденно прошептала Люба, горящими глазами обводя комнатку.


   

 — Что — где? — все еще улыбаясь, тоже шепотом спросил Толик.


   

 — Где белка?


   

 Повисло тупое молчание, нарушаемое урчанием унитаза за стеной и прерывистым любиным дыханием.


   

 — Где вы её спрятали? — уже начиная догадываться, медленно проговорила Люба. — Не мучайте меня.


   

 Тут Владик тихонько заплакал. Толик заморгал, не сводя с Любы умоляющих глаз.


   

 Люба разозлилась по-настоящему и сжала кулачки. Она закрыла глаза, чтобы унять ярость, и негромко проговорила:


   

 — Так, мне все ясно. Вы никакие не братья, вы уроды из говна. Теперь я уйду совсем.


   

 — Нет! — просипел Толик, машинально гладя ревущего Владика по спине. — Куда ты?!


   

 — Не ваше дело, дураки, — отрезала Люба, разворачиваясь к дверям.


   

 — Ты ведь вернешься?


   

 Люба оглянулась и тяжелым взглядом смерила братьев.


   

 — Вернусь, — подумав, сказала она. — И белка уже будет тут. А то…


   

 С этими словами Люба вышла, оставив за собой безмолвный ужас и отчаяние. Пялясь на дверь, мальчики не могли поверить в повторный уход сестры.


   

 — Нам никогда не поймать белку, — сказал наконец Владик, всхлипывая. — Никогда.


   

 — Я знаю, — кивнул Толик.


   

 — Никогда, — повторил Владик.


   

 — Мы будем теперь без нее, — отчаянно сказал Толик. — Белки нет.


   

 — Нет, — сказал Владик. — Белка будет.


   

 — Нет, не будет, — сказал Толик.


   

 — Будет, — повторил Владик. — Белка буду я.


   

 — Хорошо, — подумав, ответил Толик. — Ты рыженький как раз. Главное — чтобы Люба вернулась.


   

 — Да, — сказал Владик.


   

 Помолчали, глядя на дверь.


   

 — Сделаешь мне клетку? — спросил Владик.


   

 — Хорошо, — кивнул Толик. — Только я не умею. Ну, попробую.


   

 — Удобную, ладно? — попросил Владик. — С колесом.


   

 — Конечно, — сказал Толик.


   

 — Ну, делай, — прошептал Владик и, закрыв глаза, откинулся на подушку.


   

 Толик укрыл брата одеялом и спустился в погреб. Там он принялся сбивать из реек клетку. Удары его молотка звонким эхом отдавались от сырых стен погреба. Слушая этот веселый стук, Владик съеживался в кроватке, прощаясь с человечьей мальчишеской жизнью. Все уверенней и быстрей стучал молоток в руках приловчившегося Толика, все быстрей — в такт — колотилось беличье сердце Владика, свернутого в клубок на подушке.


   

 Под утро клетка была готова: ладная, вместительная, размером с обеденный стол. В ней крутилось беличье колесо, сбитое из двух велосипедных. Сквозь редкие рейки можно было просунуть ладонь, чтобы белку кормить.


   

 Толик вытянул клетку из погреба и показал её неспящему Владику.


   

 — Хорошая, — сказал Владик, оглядев клетку.


   

 — Смотри, не сгрызи рейки, — сказал Толик, — замучаюсь ремонтировать.


   

 — Конечно, что ты, — улыбнулся Владик. — Я что, совсем дурачок?


   

 Помолчали, рассматривая клетку.


   

 — Ну, лезь, — сказал Толик, с жалостью глядя на Владика.


   

 — Подожди, — вздохнул Владик. — Сейчас.


   

 Полежав еще, он мягко скатился с кроватки и на четвереньках подобрался к клетке. Обнюхав ее, он залез внутрь и сел там на корточки, прижав лапки к груди.


   

 — Удобно? — спросил Толик взволнованно.


   

 — Да. Пока маловата… Ничего, будет нормально, — успокоил его Владик и вздохнул. — Я уже похож на белку?


   

 — Еще не очень, — признался Толик. — Скоро ты?


   

 — Я постараюсь, честно, — извиняющимся голосом пискнул Владик. — Ты уж корми меня, ага?


   

 — Буду, буду, — махнул рукой Толик. — Ну, я спать пошел, устал.


   

 — Да, ложись, — кивнул Владик. — Я тоже.


   

 — Спи пока так, ладно? — сказал Толик. — Потом тебе домик сделаю с окошком.


   

 — Как скворечник?


   

 — Ну да. Спи.


   

 Владик свернулся в комок, спрятав голову под мышкой, и уснул.


   

 Минут через пять Толик растолкал его и сунул в клетку подушку.


   

 -На, слышь? А то неудобно на полу, — прошептал он.


   

 — Угу, — пробурчал Владик и подобрал подушку под себя. Толик лег в любину кроватку и сразу заснул. Приснилась ему мама — еще живая, в меховой шапочке и своем красивом оранжевом пальто. Она вертелась и смеялась, сверкая глазами и прищелкивая пальцами:


   

 — Эй, сынок! Выше нос!


   

 Толик хотел все ей рассказать. Но она, хохоча, махнула рукой:


   

 — А я на что? Чем не белка? — и, вдруг посерьезнев, тихо сказала: — Я бы вам белку купила в зоомагазине. Даже двух: пусть бы бельчат рожали. И кормила бы их орешками и вареньем.


   

«Зря мы так с мамой, — подумал Толик во сне. — Она бы нам пригодилась еще. Она добрая была».


   

 С легким чувством раскаяния он и проснулся. Сразу подошел к клетке. Владик уже не спал, а лежал, сверкая из-под  мышки круглым черным глазом.


   

 — Ну, как ты? — тревожно спросил Толик.


   

 Владик проверещал:


   

 — Нормально. Беличьи сны те же, что и детские.


   

 — Тебе тяжело? — участливо поинтересовался Толик.


   

 Владик помолчал, глядя на мальчика и шевеля усами.


   

 — Легче, чем я думал, — наконец пискнул он.


   

 — Хорошо, — Толик вздохнул и нахмурился.


   

 — Говорить уже тяжело, — добавил Владик.


   

 Толик опять вздохнул.


   

 — Хочешь поесть что-нибудь? — спросил он после паузы.


   

 — Шоколадку с орехами.


   

 — Ну, схожу в супермаркет, стащу, — Толик побыстрее ушел. Видно было, что ему неловко находиться рядом с братом. Когда он вышел, Владик сел на задние лапы, шевеля носом, обнюхал клетку и принялся обследовать ее, ползая по стенкам и цепляясь при этом за рейки.


   

 


   

 Толик дежурил у клетки, только изредка выходя за продуктами. Он почти не смотрел на брата, а играл по его просьбе в машинки, в войну или читал вслух. Владик щелкал лесные орехи и бусинками глаз следил за действиями Толика или слушал его чтение, поводя ушами. Дважды в день Толик чистил клетку. Владик в это время забирался на ветку, прибитую братом под самым потолком клетки, и вылизыввл шубку.


   

 — Хочешь побегать? — предложил однажды Толик.


   

 Владик отрицательно зацокал.


   

 — Ну, по дому, — уточнил Толик.


   

 — Подожди, пока рано, — невнятно проворчал Владик, махнув хвостом. — В клетке мне легче. Потом все равно, а пока…


   

 — Как хочешь, — не стал настаивать Толик.


   

 Скоро Владик стал так мал, что Толик сколотил ему домик вроде скворечника и прибил к стенке клетки. Из порезанных на полосы фланелевых рубашек Владик устроил себе в домике гнездо и с удовольствием поселился в нем. Быть белкой ему нравилось все больше и больше.


   

 


   

 В один из солнечных деньков Толик вышел в парк. Он покормил голубей принесенной из дому крупой. Вскоре появился мальчишка с Колей. Он выпустил свою белку побегать. И тут Толик заметил Любу. Сидя под кустом на корточках, она жадно следила за скачущей по ветвям белкой.


   

 Толик, сунув руки в карманы, подошел и остановился у куста, глядя на сестру сверху вниз.


   

 — Привет, хочешь крупы? — спросил он, покачиваясь с пяток на носки и обратно.


   

 — Спасибо, я сыта, — светски улыбнулась Люба. Одного зуба у нее недоставало.


   

 — Да я думал, захочешь голубей покормить, — сказал Толик.


   

 — Давай. Только сейчас дописаю.


   

 — Хорошо, — Толик отвернулся.


   

 — Где белка? — спросила Люба, вставая и поправляя юбочку.


   

 — Дома, — сказал Толик.


   

 — Не врешь? — усомнилась Люба. — Игрушечная?


   

 — Нет, живая.


   

 — Ну, пошли.


   

 И они пошли домой.


   

 


   

 Люба остановилась у клетки и всплеснула руками. По светлой, королевской клетке шаровой молнией заметалась белка. Перебирая лапками рейки, она кружилась по стенам, прыгала по веткам и вертелась в колесе, обезумев от счастья.


   

 — Чего она? — хрипловатым голоском спросила Люба, слезящимися от радости глазами уставившись на белку.


   

 Толик замигал и посмотрел на потолок, чтобы едкие слезинки закатились обратно в глаза. Он молчал и часто дышал.


   

 — Чего она? — повторила Люба, не сводя с белки немигающего взгляда.


   

 — Он потому что тебя очень, очень любит, — сказал наконец Толик. — Безумно.


   

 Люба нервозно скривила улыбкой рот и неловким движением вытерла мокрую щеку.


   

 — Можно ее… его… достать? Погладить?


   

 Толик открыл дверку, и белка выпрыгнула прямо в любины объятья. Девочка принялась судорожно гладить огненную шкурку, целовать точеную беличью мордочку и тереться об нее покрасневшим соленым лицом. Толик громко сглатывал и взволнованно водил пальцем по белкиному хвосту. Белка мелко дрожала и трогала черными лапками заплаканное любино лицо, словно не веря до конца, что Люба вернулась.


   

 — Пошли в парк скорей, — сказала Люба и почти выбежала на улицу, что было сил сдавив пискнувшую белку в объятиях. Толик поспешил следом.


   

 В парке Люба разжала объятия, и белка неохотно перебралась на ствол липы. Принюхавшись и размяв мышцы, она все живее и веселее запрыгала по ветвям. В кроне старого клена белка встретилась с другой белкой. Колины пуговки-глаза пытливо взглянули на нового друга, и оба обменялись понимающими беличьими улыбками.


   

 — У меня тоже есть белка, — сказала Люба, подойдя вплотную к мальчику, кормящему голубей. — Я позову, и белка вернется. Правда?


   

 — Да, — подтвердил Толик.


   

 Мальчик серьезно посмотрел на яркое пятнышко, мелькающее в ветвях, потом на Любу с Толиком, наморщил лоб и кивнул:


   

 — Все ясно. Он тебя очень любит, значит.


   

 — Да, очень любит, — подтвердил Толик.


   

 — Мой меня тоже очень любит, — сказал мальчик и впервые улыбнулся.


   

 — Твой… тоже? — удивленно протянул Толик, жмурясь на высокую крону.


   

 Мальчик порозовел от радости и смущения.


   

 — Давайте их позовем, — предложил Толик.


   

 — Ко-ля! — позвал мальчик.


   

 — Вла-дик! — позвала Люба.


   

 


   


   


   

 

 




комментарии | средняя оценка: 5.85


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

27.03.2024
Юрий Назаров: Пугачева, Галкин и Макаревич - нелюди и одного места лизы
Уехавшие артисты абсолютно проигнорировали теракт и трагедию, произошедшую в подмосковном «Крокус Сити Холле».
27.03.2024
Группа «Пикник» переопубликовала песню «За невинно убиенных»
Музыканты сопроводили композицию видеорядом со свечой.
26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.