Всё началось с покупки дома. Точнее сказать, с моего долгожданного повышения, благодаря которому мы стали, наконец, счастливыми обладателями небольшого уютного коттеджа в тихом, респектабельном и полном зелени посёлке Липки.
После треволнений и радостной суеты, связанных с обустройством моего шебутного семейства в новом жилище, мы, как водится, свели знакомство с соседями, и вот тут-то мою жену словно подменили — побывав в гостях, она каждодневно стала донимать меня своим навязчивым «купи-купи-купи!»
— Право слово, Тамара, зачем нам это нужно? — не выдержав очередной словесной осады, раздражённо спросил я.
— Как зачем? — лицо жены выражало крайнюю степень изумления. — Ты отстал от жизни, Борис! Оглянись вокруг: у Иваницких — есть, у Вязниковых — есть, у Выдрина — целых два! Даже у пенсионера Ремизова — и то есть! Мы что, хуже других? Не можем себе этого позволить?
— Можем. Только я не вижу в этом абсолютно никакой надобности.
Тут на помощь супруге подоспела тяжёлая артиллерия в лице моей тёщи, Аглаи Степановны:
— Не иметь этого в наше время — моветон, мон шер! — негодующе пророкотала она. — Что подумает о нас местное общество?
Теща в своём «праведном гневе» была так величественна и монументальна, что, казалось, вместе с ней негодует не только вышеупомянутое общество, но и каждая отдельная завитушка её крашеных волос вкупе со старомодным пенсне на длинном носу: — Как так? Потратиться на такой шикарный дом и оставить его без изюминки? Купить! И незамедлительно!
— Так точно! — гаркнул, поддержав Аглаю, мой бравый дед, полковник в отставке. — Лично я — за. И, гордо подняв вверх подбородок, добавил: — Мы, Ерохины, всегда держали марку!
— П-а-а-п, купи! — в два голоса заканючили мои семилетние близнецы Игорь и Олег. — Это ж в сто раз круче, чем робот-собака или парящие качели!
И тут они все вместе так истошно завопили «Купи-и-и-и!», что я незамедлительно сдался, и мы, не мешкая, погрузились всем семейством в две машины и отправились в Москву покупать себе персональное привидение.
Бюро «Современных оккультных технологий» располагалось в цокольном этаже какого-то старого облупленного особняка и представляло собой небольшое квадратное помещение с низким каменным сводом, стилизованное под винный погреб. Вдоль потемневших от времени толстых кирпичных стен тянулись массивные деревянные стеллажи, где вместо бутылок с вином располагались во множестве разнообразные стеклянные, керамические и металлические сосуды с плотно пригнанными пробками. Хозяин этого заведения, некто Дудник, что явствовало из его квадратного бейджика, приветствовал нас лучезарной улыбкой:
— Что желаете, господа? — его звонкий тенорок никак не вязался с мрачноватым антуражем помещения.
— Господа желают приобрести персональное привидение, — буркнул я.
Дудник понимающе кивнул, и, оценивающе оглядев нашу разношёрстную компанию, быстро подбежал к стеллажу и взял с полки небольшой пузатый металлический сосуд:
— Имею честь предложить — превосходное старинное привидение! Прошу заметить, это вам не что-нибудь второсортное, не новодел в виде дешёвой плазменной имитации, а настоящий винтаж! Франция, семнадцатый век. Здесь, — тут Дудник для наглядности сунул сосуд прямо мне под нос, — находится призрак мадам Лебрю!
Глядя на наши недоумевающие физиономии, он снисходительно продолжил:
— Мадам Лебрю была фавориткой самого короля! Придворные дрожали, когда она проходила по дворцовым коридорам. Но фортуна переменчива — его величество сменил предмет страсти, а мадам — королевский дворец на своё родовое поместье. В коем, замечу, и была задушена своим зятем, маркизом де Шоври. Каково, а? — он жизнерадостно хохотнул. — Одним словом, это настоящее первосортное привидение. Купите, не пожалеете!
Я озадаченно потёр лоб рукой:
— А чего ж это зятёк так на неё осерчал?
Дудник лишь развёл руками:
— Поговаривали, что мадам имела прескверный характер, всюду совала свой нос и по любому поводу донимала маркиза своим брюзжанием.
— Покорнейше благодарю, — сказал я, невольно покосившись на Аглаю, — чего-чего, а этого мне и так хватает, без привидений.
Аглая презрительно поджала губы и отвернулась.
Тут в атаку пошёл мой бравый дед:
— Действительно, зачем нам эта Лебрю? Лучше скажите, что у вас там, вон в том пузатом бочонке?
— О-о, — интригующе протянул Дудник, — это прелюбопытнейшее привидение! Дух известного гуляки и бретёра, бравого гусара Архипа Дулина. Проигравшись в пух, он пустил себе пулю в лоб в своём родовом имении под Тулой. Уверяю, с ним вам скучно не будет — он любит, бродя по ночам, пугать домочадцев бряцанием сабли и воплями «В атаку!».
— Какое прекрасное привидение! — радостно гаркнул дед. — Решительно — это то, что надо.
— Ну уж нет! — я был категоричен. — Двух бравых военных под одной крышей я не потерплю!
Дед побагровел и молча потянулся к лежащей в кармане фляжке с виски.
— Тогда, может быть, расскажете, что находится вон в том изящном флаконе, с хрустальной пробкой в виде цветка? — видя мою несговорчивость, расстроено спросила жена.
— Охотно, — быстро ответил Дудник. — О, это печальная история… Здесь находится дух юного отрока Феофана, единственного сына боярыни Листовой. Резвый был ребёнок — погиб, упав в жернова мельницы, когда, развлекаясь, протыкал ножичком мешки с мукой. Он и теперь, знаете ли, любит пошутить, пряча мелкие предметы и портя обивку кресел чем-то острым. В общем, забавное, а, главное, нескучное привидение!
— Да уж, нескучное… — протянул я, вспомнив нескончаемые шалости двух своих сорванцов. — Послушайте, милейший, а нет ли у вас чего-нибудь поспокойнее? Я бы сказал — поуравновешеннее? И, по возможности, без этих страшных фамильных историй.
Дудник бросил на меня неодобрительный взгляд, и, подойдя к самому дальнему пыльному стеллажу, достал оттуда обыкновенную аптекарскую склянку мутно-зелёного стекла с плотно пригнанной пробкой:
— Извольте! Осип Андреевич Штукин, бухгалтер. В жизни был человек простой, скромный и честный. Один бог знает, почему его душа осталась маяться неприкаянной, когда роковая сосулька упала прямиком на его бесхитростную голову. В общем, привидение тихое, ненавязчивое, я бы даже сказал — уютно-домашнее. Иногда, когда его уж слишком настойчиво потревожат, может кратко ответить, но не более.
— Это то, что нужно! — обрадованно выпалил я. — Берём! Заверните.
— С вас — двадцать пять тысяч кредиток, — бодро ответствовал Дудник.
Я немедля расплатился, и мы, погрузившись обратно в машины, тотчас поехали домой.
…Всем не терпелось поскорее освободить из заточения призрак несчастного бухгалтера, и, кое-как наспех поужинав, мы в полном составе собрались в нашей большой, прекрасно отделанной гостиной. Я осторожно поставил на стол склянку с духом Осипа Штукина, протёр мягкой фланелью мутное стекло и аккуратно вытащил плотно пригнанную пробку. Все замерли в ожидании чего-то удивительного и сверхъестественного, но ровным счётом ничего, даже отдалённо напоминающего удивительное и сверхъестественное, не произошло.
— Ну, и где оно? — нарушив затянувшуюся паузу, продребезжала Аглая, озираясь вокруг. — А я ведь говорила — надо было брать Лебрю! От мужчин и в обычной жизни мало проку, так чего же ждать от их привидений?! — и, раздражённо вставив в янтарный мундштук сигарету, нервно закурила.
— Кхе-кхе… Никогда не выносил табачного дыма, — раздалось вдруг откуда-то сверху. Все, как по команде, задрали головы к потолку.
— Осип, это т-ты? — голос мой предательски дрогнул.
— Кто же ещё? — сухо ответило привидение. — Я здесь, у люстры, прямо над вами.
— И как вам у нас? — набравшись смелости, тихо спросила моя супруга.
— Нормально. Надеюсь, привыкну, — Осип и впрямь был немногословен.
— Вот здоровско! — вконец разрушив флёр таинственности, в две глотки завопили мои близнецы. — Бежим, наваляем Пашке Выдрину! Пусть больше не хвастается своим привидением — у нас теперь тоже есть! И, выскочив из-за стола, мои сорванцы с боевым кличем выбежали вон.
— Ну, теперь ты довольна, Тамара? — не без иронии спросил я.
— Осип так Осип, — с обречённым видом ответила жена и с вызовом добавила: — Хотя я бы купила Феофана!
— Что поделать, на всех не угодишь, — кратко резюмировал я и удалился в свой кабинет.
Жизнь постепенно вошла в повседневное русло: я целыми днями торчал на работе, заваленный стопками налоговых деклараций; мой бравый дед-отставник всё так же читал за завтраком утренние газеты и нещадно бранил правительство, политический курс и снижение расходов на оборону. Аглая ежедневно посещала местный рынок и, каждый раз, возвращаясь домой с доверху набитой снедью корзиной, горела праведным гневом по поводу вздутых цен на продукты. Супруга моя, по-видимому, совершенно успокоилась — её радовал сам факт наличия в доме привидения, как некоего символа престижа, достатка и строгого следования моде.
Сам Осип никому особо не досаждал, тихо витая где-то под крышей. Лишь раз он удостоился беседы с Аглаей, которая тут же, с места в карьер, начала сыпать в мой адрес упрёки и брань, обвиняя меня чуть ли не во всех смертных грехах. В ответ честный Осип без обиняков назвал её старой грымзой, на чём, собственно, их отношения и закончились. Теперь, услышав где-нибудь тихое кряхтенье Осипа, Аглая незамедлительно доставала сигарету, изгоняя прочь неблагодарный дух сизым табачным дымом.
С дедом отношения у Осипа тоже не заладились и вот по какой причине: бравый полковник, обрадовавшись, что нашёл в его лице нового слушателя, тут же ударился в воспоминания о своих многочисленных баталиях, не забывая при этом изрядно прикладываться к бутылке. Однако, на втором часу повествования, отставной вояка вдруг явственно услышал, как привидение совершенно возмутительным образом храпит где-то под потолком, издавая при этом залихватские трели и шумы. Такого небрежения дед стерпеть не мог и незамедлительно дал Осипу отставку.
Дети мои об Осипе совершенно позабыли, увлёкшись очередной забавой — новой пятимерной игрой-симуляцией «Лабиринт». Я, глядя на их странные фигуры в больших кибер-шлемах, только улыбался, и, в конце концов, решил, что ради мира и спокойствия своих домочадцев нужно, по возможности, идти им навстречу.
Как-то вечером, сидя у себя в кабинете, я просматривал скопившуюся за месяц кипу всевозможных квитанций, чеков, накладных и счетов, методично занося расходы в домашний гроссбух. Я уже собрался было подвести итог, как вдруг над моим ухом деликатно кашлянул Осип.
— Что такое, приятель? — удивился я, отложив ручку в сторону.
— Цифры…
— Что цифры?
— Липовые!
— Что-о-о?! — от возмущения я чуть не потерял дар речи. — Будь добр, поясни!
Осип откашлялся и тихо прошелестел:
— Я, как ты знаешь, бухгалтер и остался им даже здесь, между небом и землёй. Посему, в цифрах люблю порядок, а тут, изволите ли видеть, неучтённые расходы...
Я был в полном недоумении, а Осип невозмутимо продолжал:
— Дедушка ваш, бравый полковник, прикладывался к бутылке гораздо чаще, чем это отражено в расходной книге. В тайных набегах на ваш винный погреб в качестве трофеев были взяты три бутылки армянского коньяка и дюжина прекрасного чешского пива. Итого — минус три с половиной тысячи кредиток.
— А откуда ты знаешь, что… — начал было я и осёкся, сообразив.
— Именно, — подтвердил Осип. — Возьмём теперь Аглаю Степановну…
— Как, и Аглая?!
— Есть грех, — кратко изрёк Осип. — Пара бутылок шампанского — на её счету. Любит, понимаешь, осушить бокал-другой под «Травиату». А своего любимца, кота Тимофея, она кормит не чем-нибудь, а исключительно говяжьей вырезкой, утверждая при этом, что бедняга сидит на одном лишь сухом «Китикете». Итого — минус две двести.
— Нда-а, — протянул я. — Это всё?
— Увы, — сказал честный Осип. — Неделю назад ваши сорванцы разбили мячом школьное окно, и супруга ваша оплатила счёт в полторы тысячи кредиток, взяв их из верхнего ящика вашего стола.
Я быстро заглянул в ящик, где держал немного наличности на непредвиденные расходы — и действительно, не хватало ровно полутора тысяч. Ну и дела!
— А ещё я должен сказать, — невозмутимо продолжил Осип, — что сосед ваш, Выдрин Илья Ильич, подал липовую декларацию о доходах за прошлый год. Кое-что утаили и Иваницкие, и Вязниковы. Даже пенсионер Ремизов, и тот слукавил — «позабыл» включить в налоговую доход от сдачи внаём своей московской квартиры.
Я оторопел — Осип, оказывается, всё это время не сидел без дела и узнал подноготную не только моих домочадцев, но и всех наших соседей!
— Ладно, Осип, достаточно, — мрачно сказал я. — Мне надо всё это хорошенько обдумать.
— Непременно! А теперь улетучиваюсь, — промолвил Осип и исчез.
…Как-то вечером, когда вся наша семья собралась за ужином, я, отрезав ножом приличный кусок ростбифа, как бы невзначай поинтересовался у тёщи:
— А как поживает ваш любимец, кот Тимофей?
Аглая оторопела и от неожиданности выронила вилку из рук:
— Что такое?! — взвизгнула она, почувствовав подвох.
— Ничего, — я был сама невозмутимость. — Просто интересуюсь.
Тёща поправила на носу пенсне и сухо ответила:
— Слава богу — жив и здоров.
— И весел, — хохотнув, вставил дед.
— Ещё бы, — всё так же невозмутимо продолжил я. — С чего бы ему предаваться грусти, сидя на отменной говяжьей вырезке? Грустить больше подходит под «Травиату», запивая меланхолию искристым шампанским. Не так ли, Аглая Степановна?
Аглая в негодовании подскочила на стуле, а жена моя, покраснев, с жаром произнесла:
— Борис, опомнись, что ты говоришь! Это моя мама и твоя тёща, между прочим.
— Правду, Тамара, одну только правду. Или это всё выдумки, дорогая Аглая?
Тёща молчала, нервно затянувшись сигаретой.
— Что ты накинулся на пожилую женщину? — как всегда, встрял мой дед.
— Какая я вам пожилая?! — завопила тёща, гневно сверкая глазами. — Мужлан!
Дед благоразумно решил ретироваться с поля боя, сохранив честь мундира:
— Это я к тому, дорогая Аглая Степановна, что у всех у нас есть свои маленькие слабости... Даже у меня.
— Не такие уж они маленькие, судя по опорожнённым объёмам, — парировал я язвительно.
— Если ты намекаешь, что я… — дед побагровел и потянулся к заветной фляжке. — Но, чёрт возьми, откуда ты знаешь?
— Да уж знаю. И про разбитое стекло — тоже, — тут я выразительно посмотрел на жену и отпрысков. Все притихли, опустив глаза долу.
— В общем так, дорогие мои! Я согласен уважать все ваши маленькие слабости, если взамен вы согласитесь уважать одну мою — всегда и во всём говорить мне правду. Так, Осип? — и я, подняв голову вверх, посмотрел под потолок.
— Именно так, — ответил честный бухгалтер.
После случившегося мои домочадцы, все как один, ополчились на бедолагу Осипа! Аглая, давая коту сухой корм, каждый раз громко проклинала тот день и час, когда мы купили это злосчастное привидение. Дед, не смея лишний раз залезть в винный погреб, на чём свет стоит клял оккультизм, паранормальные явления и современные технологии, поставившие их на службу человеку. Жена тихо грозила Осипу пальцем и укоризненно качала головой, и лишь одни только дети были по-прежнему к нему благосклонны.
Через две недели такой жёсткой осады Осип не выдержал, и, чуть не плача, пожаловался мне на существующее положение вещей:
— Борис, не могу больше! Ей-ей, не могу! Уж лучше обратно в склянку, на полку, чем эдак-то за правду страдать! Продержусь там годик-другой, пока опять кто не купит…
— Осип, голубчик, не переживай, — как мог, поддерживал его я. — Перемелется, мука будет.
— Право, не могу. Сил нет! Прошу, сдай меня обратно.
Я задумался — пожалуй, я был единственным, кому Осип по-настоящему пришёлся по душе, и мне ни за что не хотелось с ним расставаться.
— Послушай, Осип! — поразмыслив, сказал я. — Как ты смотришь на то, чтобы перевезти тебя ко мне на работу? Тебе ведь, наверное, всё равно, под каким потолком витать? А мне твои возможности могут сослужить хорошую службу. Ну, что скажешь?
Осип задумался:
— А вдруг кто прознает?
— А мы никому ничего не скажем, — лукаво улыбнулся я. — Ну как — по рукам?
— По рукам! — согласился Осип, и я отправился в свой кабинет искать зелёную аптекарскую склянку с плотно пригнанной пробкой.
…Вот уже два года, никем не замеченный, Осип мирно обитает в моём кабинете. Его ценные советы и наблюдения не раз пригодились мне в работе, и его стараниями я приобрёл репутацию чрезвычайно грамотного и дотошного специалиста, от которого не укроется ни один, даже самый хитроумный, недобросовестный налогоплательщик.
Начальство не перестаёт удивляться возросшим поступлениям в казну со стороны моего отдела и недавно деликатно намекнуло мне об очередном повышении. По этому случаю мои домашние закатили грандиозную вечеринку, пригласив на неё всех наших соседей. Один только Осип лишь добродушно посмеивается да временами напоминает мне, чтобы я тщательнее протирал от пыли старую аптекарскую склянку, что стоит у меня на подоконнике, укрытая от посторонних глаз плотной тиковой шторой.
: 400 
: 0 
