Во время обеденного перерыва Владимир Спиридонов зашел в кафе «Очарование», расположенное напротив офиса издательства «Альбатрос», сотрудником которого с недавних пор являлся этот молодой человек. Здесь сносно и недорого кормили, и Владимир изредка посещал кафе, пренебрегая мамиными вкусностями. Ему нравилась здешняя атмосфера уюта и покоя, нравилась освежающая прохлада искусственного водоема. Разговоры, которые велись в кафе, ему тоже нравились, много интересного и познавательного можно было узнать из них.
Вот и сегодня за соседним столиком двое мужчин беседовали о Библии, теме, по нынешним временам, весьма популярной. Прислушавшись, Спиридонов понял, что беседа ведется давно, и, по-видимому, уже близка к завершению. И, тем не менее, он уловил нечто весьма любопытное.
— Знаешь, я только никак не могу понять, как вписывается в общую стройную конструкцию Библии «Книга Екклесиаста», — говорил один мужчина.
— А что, собственно говоря, тебя смущает? — спросил его собеседник.
— Как что? — удивился тот. — Ведь тут даже невооруженным взглядом видно явное несоответствие. Суди сам, вся Библия насквозь пронизана устремленностью к Богу, настойчивым желанием как можно полнее познать Его, а Екклесиаст вполне довольствуется покорностью судьбе и вообще призывает своего читателя смириться перед загадками жизни.
— Так в этом-то и заключена вся соль Екклесиаста, — последовал немедленный ответ. — Только до конца осознав всю суетность этого мира, человек сможет приблизиться к сокровенным духовным истокам.
На этой оптимистической ноте беседа двух мужчин прервалась, они закончили обедать и покинули кафе — к вящей досаде Владимира, так как он живо интересовался подобными вопросами. Тем более, что о Библии он всего несколько дней назад разговаривал с Игорем Валентиновичем Иволгиным, пенсионером из соседнего подъезда того самого дома, где проживал Спиридонов, и к которому, с чьей-то легкой руки, уже неизвестно когда приклеилось прозвище «Екклесиаст». Такое странное совпадение заметно впечатлило Владимира, склонного иной раз окрашивать мир в мистические тона.
Вечером, придя домой, Владимир услышал от матери печальную новость.
— Умер Иволгин то, — произнесла она с заметным сожалением в голосе. — Прямо на лавочке в нашем дворе.
Владимир в первый момент даже не нашелся, что ответить. «Слишком много совпадений для одного дня» — ошарашено подумал он.
— И когда это случилось, — спросил он, повинуясь какому-то внутреннему тревожному предчувствию.
— Примерно в обед, — ответила она. — Соседи рассказали, что сидел он на лавочке читал книгу, а потом повалился на бок. Умер тихо, как младенец. Сердце, говорят. Семьдесят восемь лет, все-таки.
— Значит, в обед умер, — как бы самому себе сказал Владимир. Был он озадачен и сбит с толку.
— В обед, — вздохнув, повторила мать. — Хороший был человек, душевный.
На этом грустный разговор иссяк. Да и о чем было говорить. Умер хороший человек, жалко его.
А Иволгин действительно был хорошим человеком. Жильцы дома относились к нему с симпатией. И было за что! Многим из них помог он вовремя сказанным словом. Заглянет, бывало, в глаза во время задушевной беседы и скажет: «А вот послушай меня, мил человек…». И дальше уже личное, только тому человеку предназначенное. Иным казалось, что старик словно заглядывал в душу, в самую сокровенную ее часть.
Спиридонов вспомнил, как однажды «Екклесиаст» помог и ему. Было это год назад, когда Владимира сократили на прежней работе. Не уволили за служебное несоответствие, а именно сократили. Просто потому, что потребовалось уменьшить коллектив перед лицом нагрянувшего кризиса. Велика была горечь, которую испытал Владимир. Шутка ли сказать — вкалывал как папа Карло два года, порой не считаясь с выходными. Надеялся на повышение. А тут такое! Спиридонов тогда совсем пал духом, стал раздражителен. Своим знакомым рассказывал о том, каким несправедливым оказалось начальство, о том, как неправильно складывается его судьба. Едкий пессимизм полез изо всех щелей его оскорбленной души. Видимо, такое скверное самочувствие сказывалось на попытках устроиться на новую работу — Владимира нигде не брали, несмотря на прежний опыт. К тому же ему стали сниться нехорошие сны. В них кто-то гнался за Спиридоновым, он в свою очередь кого-то преследовал, возникали всякие скверные рожи, ядовито ухмыляющиеся.
Примерно через месяц после увольнения Спиридонов столкнулся с Иволгиным в магазине. Как-то сразу разговорились, хотя раньше между ними не возникало доверительных бесед. Они сидели на лавочке во дворе. Был сентябрьский вечер, быстро темнело. Звезды ярко обрамляли полную луну. Игорь Валентинович говорил о том, что Бог — это всегда Любовь, и что нужно уметь ждать, даже, когда видимых причин для этого уже не осталось. Владимир слушал, кивал головой, но слова собеседника как-то не очень проникали в его сознание, и он соглашался больше для приличия. Но вот сам голос Иволгина, звучавший столь проникновенно и мягко, Спиридонов слушал с большим удовольствием. Раздражительность, ставшая его постоянной спутницей в последнее время, постепенно улетучивалась, на душе становилось легко. И вот когда в потоках лунного света на Владимира снизошло состояние отрешенного покоя, Игорь Валентинович произнес: «Кто — мудрый, и кто понимает значение вещей?». Как позже выяснилось, это была цитата из «Книги Екклесиаста» Ветхого завета Библии.
— Кто — мудрый, и кто понимает значение вещей? — повторил Спиридонов. Фраза как-то сразу понравилась ему, она всколыхнула нечто сокровенное, более того, она сделалась частью его сознания.
Этой ночью во сне за Спиридоновым никто более не гнался, и он тоже никого не преследовал. Напротив, весь его сон был пронизан умиротворением.
Утром он сказал себе: «Надо просто понять значение вещей и успокоиться». И он успокоился. Перестал нервничать, откровенничать по поводу и без повода. Работу искать он тоже перестал. Просто созерцал мир, наблюдал за людьми, много читал. В Библии несколько раз перечитал «Книгу Екклесиаста». Понравилось. Однажды в метро столкнулся с одним знакомым, с которым не виделся, наверное, года два. Когда разговорились, узнал, что издательству «Альбатрос» требуется сотрудник. В тот же день состоялось собеседование, и Владимира приняли в издательство. Новая работа пришлась ему по душе. Но самое главное, Спиридонов перестал бояться, что его могут внезапно уволить, даже несмотря на повышенную добросовестность.
С Игорем Валентиновичем они общались еще несколько раз. И всегда Владимир находил в этих беседах нечто ценное для себя. Раньше бы он отнес такие разговоры к разряду банальностей, к обычному тривиальному морализаторству. Теперь ему хотелось пропускать свои жизненные наблюдения и ощущения сквозь призму восприятия мудрого человека.
И вот Иволгин умер. На похороны из другого города приехал сын, были еще какие-то родственники. Около подъезда собралось немало жильцов дома. И когда выносили гроб, многие плакали. В ночь после похорон Спиридонову приснился сон. Будто бы на широкой дороге, залитой лунным светом, ему повстречался старик в белых одеждах очень похожий на Игоря Валентиновича. Но Владимир понимал, что этот старик и есть настоящий Екклесиаст.
26.03.2024 Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.