Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 303 Комментариев: 0 Рекомендации : 0   
Оценка: -

опубликовано: 2011-03-15
редактор: Анатолий Стафеев


Три разные реальности | Наталья Гвелесиани | Статьи | Проза |
версия для печати


комментарии автора

Три разные реальности
Наталья Гвелесиани

Мы редко задумываемся над тем, насколько многие известные и малоизвестные поэты — разные.
    То, что мы привычно именуем расплывчатым и завораживающим словом Муза может иметь у внешне сходных по языку, тональности, образной системе поэтов абсолютно разные источники, разные двигатели.
    Поясню это на примере трех поэтов — Анны Ахматовой, Александра
    Ю. Кеинашвили и Ирины Кажянц. Двое последних — малоизвестные поэты из Тбилиси и в данном случае меня интересует разница не в степени одаренности и масштабности охвата действительности, а в глубинных установках, которые предопределяют те или иные смыслы и образы.
    Возьмем, к примеру, такое стихотворение Ахматовой:
   
    Любовь покоряет обманно,
    Напевом простым, неискусным.
    Еще так недавно — странно
    Ты не был седым и грустным.
   
    И когда она улыбалась
    В садах твоих, в доме, в поле,
    Повсюду тебе казалось,
    Что вольный ты и на воле.
   
    Был светел ты, взятый ею
    И пивший ее отравы.
    Ведь звезды были крупнее,
    Ведь пахли иначе травы,
    Осенние травы.
   
    Это — выписанный тонкими красками земной мир, преломленный через мировосприятие тонкого, чуткого лирика, где под воздействием земной любви, за которой, как легкое дуновение, притаилась тайна, звезды становятся крупнее и пахнут иначе травы.
    Но не более того. Тайна — лишь легкое дуновение. Даже если
   
    Божий ангел, зимним утром
    Тайно обручивший нас,
    С нашей жизни беспечальной
    Глаз не сводит потемневших
   
    Это ничего в мире принципиально не меняет — мир остается достаточно прозрачным, ясным, гармоничным, — в нем нет слепого порыва в Вечность. Предметы, чувства, мысли остаются в пределах привычной реальности.
   
    Оттого мы любим строгий,
    Многоводный, темный город,
    И разлуки наши любим,
    И часы недолгих встреч.
   
    Но вот мы открываем сборник «Песни Про» Александра Ю. Кеинашвили, скользим взглядом по строчкам и чувствуем, как ахматовская реальность растворяется — даже не так: растрескивается, разламывается, распадается от неведомой дотоле силы, поднявшейся из глубин подсознания. Все в этом — поднявшемся из глубин — мире — не так, как в верхушке айсберга, к которой прикован взор поэтов-реалистов.
   
    Я лег на землю, там, где плыли воды
    За призраком реки, горевшем в неге
    Ныряя в беспросветные глубины
    Где от огня к огню разлито горе
    И где, как лошадь, тень моя крадется
    И как дорога, небу лижет руки
    Тебе уже не стать моей душою
    Ты ждешь рассвет, укутавшись во мраке.
   
   
    Что-то не так в датском королевстве. Мир ракололся и трещина прошла по сердцу поэта. Лирический герой вскакивает, как во сне, куда-то бежит, его настигают подземные воды, размывая стены лабиринта и грозя превратить его — лабиринт — в огненно-водный хаос.
    Любовь здесь — велика и неоглядна:
   
    Любовь, не спи, тебя на камни рубят
    Слова твои, где нет предела небу
    Ты не умрешь, пока сама не станешь смертью
    Все небо отогрев от зимнего надлома.
   
   
    Все дело в том, что лирический герой Кеинашвили вспомнил — как скорбь по отсутствующему — что помимо того фанерного карточного Домика, который мы по привычке считаем единственной реальностью, существует еще Дом, который пробуждает гнетущую тоску и взывает к нам своим таинственным отсутствием.
    Герой Кеинашвили вспомнил — как скорбь по отсутствию Чуда — Дом. Но не вспомнил Дорогу.
   
    Мечусь я весь в мечтах, крови и звездах.
    Вокруг любви лозою обвиваюсь.
    Но как дойти до неба не пытаюсь
    Меня в огонь выбрасывают звезды.
   
    И вот он блуждает среди отраженного — по сути, лунного — света, пытаясь собрать его воедино и вернуть к Истоку, но на деле — все множит и множит отражения, дробит и дробит себя...
    Отсюда — нет выхода.
    Пока не щелкнет — никому не ведомо как — переключатель внутри — и все мы не окажемся в еще одном регистре, еще одной реальности.
    Проиллюстрирую эту реальность через общий взгляд на поэтический мир Ирины Кажянц.
    Это — снова цельный и гармоничный мир. Цельный — как и у Анны Ахматовой. Но — какая бездна между этими двумя гармониями! Если ахматовская гармония покоится на иллюзиях, из которых соткан вид на верхушку айсберга, противясь которым Кеинашвили рискнул нырнуть вглубь и обнаружил нижнюю часть айсберга со всей его дисгармонией, то в мире И. Кажянц нет деления на верхушку и подводную часть. Это — гора в золотистом или голубоватом сиянии, поднимающаяся не из мутных вод подсознания, а из самого моря, из тех глубин, где хранится привкус соли и шум прибоя седой древности. Здесь, среди древнейших архетипов, оживают старинные легенды и становятся былью сказки.
    Это — солнечный, а не отраженный свет. То есть это не привычный свет привычного нам солнца, который на самом деле тоже в какой-то степени является отражением. Это — внутренний сердечный свет, соединенный с умом, который ложится на бумагу в лучших стихотворениях как редкий по красоте сплав формы и содержания. Святые отцы православия называют такой сплав умным видением.
   
    Загорелись, засветились, занялись
    Чудо-листья, огоньки, закатный след.
    Я закрытыми глазами вижу высь,
    Где рождается щемящий нежный свет.
    «Листопад»
   
    Рвется нить, дробится быль на небыль,
    Мне опять понять не удалось:
    Что же помнят, тайное, о небе,
    Золотые кони наших грез?
   
    И летят сквозь синие деревья,
    Сквозь огонь отчаянной зари.
    На какие звездные кочевья
    Их срывает голос изнутри?
   
    Что им наш извечный страх исхода,
    Что им плен, мгновенья и века?
    Им святая, древняя свобода
    Под копыта стелет облака.
    «Золотые кони»
    Добро и Зло, Свет и Тьма здесь разделены, разведены в стороны мечом Любви и нигде не смешиваются, как у Кеинашвили. И в тоже время это не то упрощенное разведение в стороны добра и зла, которое мы видим у поэтов-реалистов, работающих с верхушкой айсберга.
    В этом мире — все просто и ясно. Здесь добро есть добро и зло есть зло — здесь все называется своими именами. Но это — отнюдь не однозначный, не простой мир. Гармония и восторг перед загадкой бытия соседствуют здесь с сознательно приглушенным трагизмом и болью, которыми оплачивается существование во всякой подлинной реальности.
   
    Меня убьют мой лед и мой огонь —
    Те, что в душе смешались адским зельем:
    Мой лучший друг и самый верный конь
    Умчались прочь в рождественской метели.
   
    Огонь и лед сумели повенчать
    Моя беда, любовь моя и память.
    Но боль нельзя заставить замолчать,
    Ее лишь можно в песню переплавить.
   
    Внезапно тайну горькую она
    Откроет мне в минуту вдохновения:
    Любовь бывает в жизни лишь одна,
    А все, что после — жажда повторения.
   
    «Меня убьют мой лед и мой огонь»
   
    Здесь помнят и Дом, и Дорогу, но порой страшно устают от соприкосновения с людьми, живущими в мире отраженного света, растрачивая впустую тепло и рискуя сорваться в реальность Кеинашвили:
   
    Как я устала седлать коней
    Не своих,
    Как я устала от людей
    Слишком земных.
    И на каждом рассвете я жду
    Белых птиц.
    Слышишь, я без тебя пропаду,
    Маленький принц.
    .............................................
    Как я устала от мира, что сам от себя устал.
    Среди бездарных копий искать оригинал.
   
    Суть же того, что происходит с людьми в мирах отраженного света как нельзя лучше передает стихотворение И. Кажянц «Хрустальный шар»:
   
   
    ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР
   
    В твой зыбкий дом роняет сны
    Хрустальный шар.
    Кристалл в дыхании Луны —
    Твоя душа.
    И я услышу в тишине
    Твой зов немой,
    Хотя плывет он по стене
    И за стеной.
    Я слышу, бьется твой порыв
    О грань миров.
    Не разгадав и не открыв,
    Как снять покров.
    Твоя закована мечта
    В тугой браслет,
    Что отражает слово «да»
    Зеркальным «нет».
    И отражённый коридор
    Меняет суть.
    И я верну тебе простор —
    Когда-нибудь.
   
   
    Вернуть простор — это и есть цель любви лирической героини Ирины Кажянц. Хотя едва ли корректно примерять слово «цель» к такой бесцельной и бесполезной вещи, как Любовь.
    Таким образом, все три поэта — Ахматова, Кеинашвили, Кажянц — вне зависимости от степени поэтического дарования и широты охвата действительности — имеют дело с тремя абсолютно разными реальностями.

 




комментарии | средняя оценка: -


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.