Величие определяется не мастерством шедевров,
а печатью трагедии мастера на них…
— Как страшно увидать Судьбу в глазах другого!
Еще страшнее, когда все предрешено…
— Мой бедный Лелиан! Ты ждал меня, взывая к «тени друга дорогого»*
из духоты мещанского гнезда… И я пришел!
Сказать, что вместо «Доброй песни» «любовь придумать заново» дано...
— Лишь нам двоим?
Мне ненавистен облик мой монгола,
Но видел я другим себя в твоих глазах…
Ребенка, друга верного, любовника, мужчины?
— Я — существо без пола. Во мне — все вы:
и женщины, и старики, и дети — полощетесь на дне моей души.
Но я — никто, мне места нет нигде.
Я ядом иссушаю сердце, чтобы огонь исторгнуть изнутри.
— И «зла цветы» неслышно прорастают на вверенной тебе земле.
Ты — Падший Ангел! Но не уходи…
— Тогда от нежности ты отречешься и тенью станешь на моей стене…
И пусть на перекрестке ночи сойдутся две грозы,
чтобы разрушить красивость лжи
и сделать небеса чуть ближе для тех, кто нас увидит после лишь во сне.
Я знаю, ЧТО сказать, ты знаешь КАК.
Я красил гласные, ты музыку искал в словах.
Еще абсента, друг? И вдохновенье
Хароном лодку поведет сквозь доков лондонских разврат и смрад…
Любая боль — но только не забвенье.
Вечнозеленый Стикс придумали для нас!
— Такие «Озаренья»…
тебя лишь ослепили.
Ты исчезал, предчувствуя итог…
«Моя незаживающая рана»! Лишь строчкой «исповедаться»* я смог.
Молчанье — есть любовь…
— А может, пуля? Как внутри вен болела кровь!
Лайола, ведь подняться над собою,
тебе один лишь я помог!
И кто водил твоей рукою?
«Навеки твой, Рембо»*
— Но облака уже не плыли
по небу от тебя ко мне…
Я «Мудрость» «в замках»* постигал, Ты «Лето» проводил «в Аду».
И наши тени в вечности застыли
на полпути друг к другу — в бреду
у тех, кто не проснется после,
но станет свечку нам двоим держать во сне.
— Но лезвие непониманья лишь острее! Меня ты «проклял»*!
— «Негров»* должно проклинать.
За то, что сжег мечту и на закат повел чужие караваны.
Огонь и золото в кромешной пустоте!
Пока в песок не превратил себя ты, чужестранец…
Но я зажег Париж мечтою о тебе.
— «Пусть на пути к величью — невозможность»*, — твои слова?
Идти по замкнутому кругу страданий, и падений, и страстей уже недолго…
Но когда погаснут свечи — представь себе закат!
Ворота в Ад
в пустыне Солнце открывает
И всходит столь же алая Луна…
Такого никогда мне не забыть!
На севере мне мало Солнца, я не смогу здесь жить.
Скажи, когда меня на борт поднимут, чтобы отплыть
туда, где «вечность»* я назвал по имени впервые?
— Мой друг, «корабль»* твой давно уже не «пьян»…
По черным парусам мы сможем узнавать себя отныне
В штормах грядущего, где все предрешено…
-----------------------------------------------------------------------------
* «Памяти моего друга». Поль Верлен (посвящение «юноше, с лицом похожим на Марсо», что впал в уныние от помолвки Поля и Матильды и завербовался на фронт, где позже был убит)
* «Исповедь». Поль Верлен («моя незаживающая рана 1871»)
* Письмо Артюра Рембо к Полю Верлену 3 июля 1873 года
* Монс. «Мои тюрьмы». «Исповедь». Поль Верлен
* Имеются в виду биографии «Проклятых поэтов», составленные Полем Верленом
* «Мои глаза закрыты для вашего света. Я — зверь. Я — негр. Но я могу быть спасен» (Артюр Рембо «Одно лето в Аду»)
* «Пусть на пути к величью — Невозможность! Все ж малого не славит мой язык!» «Меланхолия». Поль Верлен.
* «Что обрели? Вечность! Слились в ней море и солнце!» (Артюр Рембо)
* «Пьяный корабль». Артюр Рембо
: 542 
: 0 
