-А могли бы Вы подстраховать нашего биолога? — спрашивает меня начальник обсерватории — Смирнов Виктор Григорьевич.
«Наш биолог» — это Ришард Врублевский — молодой, обаятельный польский ученый. Живет в доме геофизиков. Встречаемся только в кают-компании, толком незнакомы, но симпатизируем друг другу. Видимо, механики его достали — постоянно подшучивают и вымогают у него спирт. Механики поляка любят и опекают, но выраженный индивидуализм их раздражает и они его «перевоспитывают».
Он им: Я наука! Вы тут все меня должны обслуживать!
А они ему: а ну-ка, наука, неси спирт, у нас сегодня авральные работы на складе!
Начальнику обсерватории, кажется, что он нашел хороший выход — опекать поляка будет локаторщик.
Не пьет и вымогать спирт не будет. Это «не пьет» одно время настораживало. Точно по Жванецкому — не пьет — значит, засланный. Либо от них, либо от нас. Потом с этим недостатком смирились и вот даже стали пользоваться.
Здесь на станции все друг друга страхуют и опекают. Шел в одной каюте — все! Ты за товарища в ответе. Влез в разговор со своим советом — все! Ты в рабочей группе! Видел последний раз? Первым будешь искать. Предложения всегда делают в сослагательной форме — дают шанс отказаться, но отказываться не принято.
Здесь Антарктида. Если не ты — кто поможет живому?! Меня самого в разные времена опекали от 3 до 7 человек. Это только ближний круг, а дальний — все 66. Я сам комендант второго этажа дома Радио — отвечаю за весь этаж. И теперь проблемы выполнения программы биолога — мои проблемы и надо в них вникать.
Если говорить популярно о том, чем занимается польский биолог, то он ищет диоксин в крови у Антарктических рыб.
Еще в 70 годы для защиты урожая от вредных насекомых широко применяли в Америке и Европе ядохимикаты.
И вот теперь эти яды смыты дождями в мировой океан и докатились до берегов Антарктиды.
Диоксин оказался стойким ядом. Яд накапливается в организме рыб. В конце концов, богатые диоксином морепродукты должны попасть на стол человека.
Работы Ричарда связаны с расчетом даты этого не очень приятного для человечества события.
Научная деятельность Ричарда, на первый взгляд, напоминает подледную рыбалку. Под барьером на льду развернута палатка. Электрический кабель, протянутый к ней, позволяет поддерживать в палатке положительную температуру. Удочка для ловли антарктических рыб, скорее, похожа на электрическую лебедку. Остальное место в палатке занимает — лаборатория по анализу крови.
Моя задача — не дать Ричарду замерзнуть, поддерживать связь по рации, помочь выбраться со льда с имуществом при осложнениях с погодой. Прогноз на сутки обещают хороший. Даже не верится — минус 30, безветрие. Редкое явление для начала зимы. Между тем на станции тревожно. Говорят — топлива осталось на 3 дня. Лед молодой. Гонять по льду тяжелые машины за топливом на остров еще опасно. Инженерное решение — проложить аварийный трубопровод к цистернам.
Прогноз сбывается. Ясное небо, солнышко, ветер слабый. Такую погоду упустить нельзя. И погоду не упускают — объявлен топливный аврал. Вы, конечно, догадываетесь, что аврал касается в Антарктиде всех, особенно, когда он «топливный».
Молодой польский ученый Ричард Врублевский этого не знал.
-ПЕРВЫЙ — ПЕРВЫЙ, ПРИЕМ.
-Я первый — слышу хорошо!
— Первый! — Объявлен топливный аврал, сворачивай работы.
— Борис, у меня нет в контракте ТОПЛИВНЫЙ АВРАЛ, у меня вообще в контракте нет слова АВРАЛ.
— Приказ начальника — ВСЕМ носить трубы! Это важная работа! ВСЕ замерзнем!
-ВТОРОЙ, ВТОРОЙ! Наверно есть маленькая ошибка — я польский ученый и меня это не должно касаться.
— Это русское слово — аврал — это только Вас касается! У нас в Польше нет авралов. Я с ночи делал лунку, нагрел палатку, подготовил растворы, уже поймал изумительный экземпляр ледяной рыбы, взял у нее кровь и теперь все бросить?!
Для поездки на авральные работы за нами уже прибыл механик-водитель. Он становится свидетелем моих переговоров.
-Передай от меня этой польской собаке, если не придет на аврал — ему конец.
-ПЕРВЫЙ- ПЕРВЫЙ! Хочешь, чтобы тебя механики называли польской собакой?
-Нии! Матка боска!
-ПЕРВЫЙ-ПЕРВЫЙ! Свертывай все! Еду за тобой, конец связи.
Часов шесть вся станция дружно таскала трубы по льду. Безветрие было недолгим. Метель подгоняла работающих. Легкий гусеничный вездеход едва поспевал подвозить трубы и стаканы со спиртом.
Впервые я выпил на морозе пол стакана чистого спирта, а потом спросил у Ричарда — что это было?
-Это польский спирт — ответил Ричард — для моих исследований. Это не было похоже на спирт, но мне стало тепло и весело.
Уже к обеду по льду был разложен длиннющий аварийный трубопровод.
Вечером, когда стоковый ветер вспомнил о нас, уже вовсю шла закачка топлива на станцию. Нам стало спокойнее. Тревога и озабоченность, незримо угнетавшая всех последнее время, пропала.
Дня три погода была не для рыбалки.
Вечером четвертого дня к нам в дом Радио из дома Геофизиков (710 метров) пришел Ричард Врублевский. В руках у него был вымпел ПОЛЬСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, банка польской ветчины и литровая бутыль спирта. Он сказал, что пришел сказать лично мне нечто важное и просил запереть дверь каюты. Мы заперлись.
Стараясь соблюдать официальный тон, и тщательно подбирая слова Ричард сказал:
-Борис, я сделал при твоем важном содействии действительно крупное открытие
Ему нужно было два русских слова, и глоток воздуха, чтобы справиться с волнением. Глаза его стали влажными, и он вымолвил:
— У них — антифриз в крови!
— Ричард! Умничка, тебя обидели? Опять просили спирт механики?! Не огорчайся у наших механиков, и буровая жидкость может быть в крови, всякое могут сказать, но они не злые.
— Ты не понимаешь! Когда ты сказал, что меня все будут называть польской собакой, если я не пойду на аврал, я так психанул, матка боска! Я выдернул электрический кабель. Все мои растворы замерзли, все-все мои пробирки полопались, все мои приготовления к этой экспедиции пропали! Вот что осталось, — он потряс бутылкой.
Из глаз у него текли слезы
В эту минуту мне было его ужасно жалко, стыдно за механиков и наши авралы.
Он овладел собой — поднял голову и продолжил:
— Они говорят, отдай спирт — аврал важнее! Но я здесь не просто так, я ученый! Я могу менять методику!
Неожиданно он улыбнулся
— У меня осталась одна пробирка! Она была с водой и не лопнула на морозе — в ней была кровь ледяной рыбы!
* * *
Ты понимаешь, почему эта постная рыба живет в воде с температурой минус полтора градуса? (соленая вода). У нее органический антифриз в крови! И я найду его формулу! К черту диоксин! Да здравствует топливный аврал! Человечество сможет хранить кровь при отрицательной температуре вечно!!!
* * *
За важное содействие, оказанное мною ПОЛЬСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, я, конечно, не мог отказаться от почетного вымпела, бутылки спирта, банки ветчины и символических тостов.
1. За удачное завершение топливного аврала!
2. За ПОЛЬСКУЮ АКАДЕМИЮ НАУК!
3. За польских биологов!
4. За русских аэрологов! (Они тут же к нам присоединились).
5. За . . . . . . . . . . . . . . . . !
Последний тост, который я слышал, мне показался странным — за что-то в моей крови?! Почему моей и что, я не смог разобрать — меня бережно отнесли спать на чужую кровать те, кто меня опекает.
* * *
(Из газет)
При землетрясении в г. Спитаке (Армения) тысячам пострадавшим была оказана помощь переливанием консервированной крови, которая поступила из разных стран.