Увидев его, я застыл на месте. Кажется, поиски увенчались успехом. Во рту пересохло. Рождалась уверенность, что это он — мой хвост.
Маленький и покрытый черным пухом хвостик лежал в банке с формалином. Он точно подходил под мамины описания:
— Ты мой щеночек! — говорила она, ласково шлепая меня по попе. — Ты знаешь, что родился с маленьким хвостиком как у собачки?
— Где мой хвостик? — спрашивал я.
— Врачи отрезали, — отвечала мама и смеялась, — чик и нету!
Но мне это не казалось таким смешным.
Больше того, я чувствовал себя так, будто у меня все же есть хвост. Когда мама говорила: «Чик и нету», по моему несуществующему хвосту бегали мурашки, и он начинал явственно подрагивать.
Сколько раз помню, внезапно скидывал штанишки, стоя к зеркалу спиной и оборачиваясь на отражение. Я надеялся поймать свой хвостик. Но он всегда исчезал или не отражался.
Только потом, будучи взрослым, довелось прочитать про фантомные ощущения ампутированной конечности.
— Обратили внимание? — спросил меня профессор Аскаров, бывший нашим экскурсоводом. — Можно подумать, что это хвост собаки, но это хвост человеческого существа.
«И это существо перед вами!» — подумал я.
— Неужели? — взвизгнула девица, стоявшая рядом и беспрестанно жевавшая резинку. — Вау!
И ведь ничего не сказала плохого. Но я находился в каком-то вязком пространстве предшока, где всякое вторжение отзывалось таким раздражением, почти физиологическим, почти до рвоты, вызывающим только негативные реакции. Поэтому тупо-равнодушное и чуждое: «Вау!», заставило меня внутренне ощетиниться.
— А ведь он был кому-то нужен! — пошутила неугомонная девица цитатой из «Винни-Пуха» и хихикнула, глядя на меня, призывая разделить веселье.
«Ты не знаешь, сука, как он иногда мне нужен!» — подумал я, все больше проникаясь неприязнью к этой девахе, могущей жевать резинку и выдувать пузыри, находясь среди трупов детей, скелетов и заспиртованных органов.
Когда я признавался в любви впервые, то помню сильно косноязычил, заикался, путал слова. И сейчас во временном отдалении от тех событий, я, кажется, понимаю, почему бывал и бываю так неловок в признаниях любви и симпатии.
Все потому что мне было бы естественней положить голову на колени своей избранницы и смотреть на нее долгим и обожающим взглядом.
И она бы все поняла.
То есть могла понять, если при этом у меня был бы мой хвост, виляющий и подрагивающий в нервном возбуждении.
Отняв у меня хвост по собственному произволу, врачи, эти изверги, лишили меня естества и естественности моей натуры.
Природа моя была смята и подавлена. Она была купирована хирургическими ножницами под корень. Ведь они не оставили мне даже обрубочка, как у кокер-спаниеля!
Долгими бессонными ночами, я чувствовал, как хвост мозжит и ноет на погоду и никакая согревающая мазь, втертая на место шрама, не успокаивала эту боль.
А когда он вдруг начинал чесаться?
Я иногда вертелся на стуле так, будто у меня шило в заднице, просто потому что мой хвост зудел, как если бы стая блох паслась среди его волосков.
Идиотское положение заключается в том, что нет ведь никакого хвоста, нет никаких блох. Реально! Если не допустить существование фантомных блох.
И сейчас тоже, глядя на праздных людей, разглядывающих экспонаты чужих трагедий, я почувствовал, как мой фантомный хвост зло поджался.
Все началось с переписки на одном форуме. Я тогда вступил в группу «Таинственные и ужасные места Алматы». Там были выставлены фотографии заброшенных домов, подвалов, тоннелей. Иногда девушки любили сфоткаться на таком фоне топлесс или даже в чем мама родила.
На этом сайте я набрел на форум, где обсуждалась возможность посещения анатомического музея в медуниверситете. Мое сердце тогда забилось часто-часто.
Ведь когда-то я спрашивал маму: «Что врачи сделали с моим хвостиком?»
И она отвечала: «Положили в банку и отправили в музей». Мама, кажется, гордилась тем, что ее сын с самого рождения угодил в музей, хотя бы частично.
На все мои просьбы сходить в этот музей, она говорила: «Туда можно только врачам».
И вот со слов участников форума оказалось, что любая группа людей со стороны может платно зайти и увидеть хранящиеся там экспонаты.
Вот что писала некая Лола Мастырчук: «Привет любителям острых ощущений! Я много раз бывала в анатомическом музее по долгу учебы…))) Ничего особо страшного там нет, но довольно интересно! Например там выставлен первый сторож университета. Этот кадр завещал свое тело музею и его высушили и отлакировали. Представляете! Экскурсии проводит Аскаров Таужан Бакенович. Но надо чтобы было строго десять человек».
Мария Гузаева.,3 дек. 2008. В 12:20: «Я думаю там хоть и не страшно, но сцуко интересно!!! Думаю, меня подержат!!!»
Тузик Топов.,3 дек. 2008. В 20:32: «оки =)))»
(Авторская орфография сохраняется)
Я тоже присоединился к этой группе и оказался наконец в музее.
Ушел со смешанными чувствами.
Сейчас нетрудно доказать путем генетических анализов, что это мой хвост. Конечно, на это ушло бы много времени и сил, чтобы преодолеть бюрократические препоны. Но на что мне теперь хвост в банке?
С другой стороны, это ведь вопрос для серьезных этических раздумий.
Оказывается, можно совершенно безнаказанно отрезать у человека какой-либо орган, который общество сочло бесполезным для человеческой идентификации, а потом выставить его в музее, на потеху людей.
Может на следующем витке человеческого развития люди станут разговаривать телепатически. Тогда языки отрезать начнут?
Или страшно подумать — ученые придумают абсолютно безопасный и легкий способ размножения, минуя соитие. Что тогда еще нам отрежут?
Через несколько лет после посещения Анатомического музея в медуниверситете, я набрался духу, чтобы еще раз взглянуть на свой хвост.
Подбил на форуме десяток людей, и мы пошли на экскурсию.
Все было как в прошлый раз — заспиртованные младенцы, мумифицированный сторож, скелеты, даже профессор тот же. А хвоста же моего нету!
На мои особо настойчивые просьбы о судьбе этого экспоната, было отвечено, что его, вероятно, передали с некоторыми другими экспонатами из фонда, во вновь созданный анатомический музей Академии Спорта и Туризма в качестве шефской помощи.
Но и там я свой хвост не обнаружил.
Вообще-то сначала был даже рад. Думал, что пропажа хвоста ослабит мои фантомные ощущения. Но нет.
Оказывается, что даже люди с ампутированной конечностью, чьи отрезанные ноги или руки сожгли в крематории, продолжают ощущать и боль, и зуд и даже чувствуют какой палец болит или ноет.
Правда не знаю, как это бывает у абсолютных евнухов. Возможно ли у них фантомное возбуждение. Думаю, что да!
И это, знаете ли, очень утешает.
Я это к тому, что, когда мы, в конце концов, потеряем наши бренные тела, наши фантомные тела будут продолжать жить своей жизнью — вилять хвостом, трудить фантомные ноги, проходя километры фантомных дорог, потому что автомобили нам вряд ли кто предоставит. А главное — любить фантомных женщин и испытывать от этого фантастически шикарные фантомные оргазмы!
Я думаю, в физиологическом отношении фантомный мир мало чем отличается от нашего. Мы так же будем страдать от фантомных вирусов и микробов. Ученые фантомного мира придумают или уже придумали какие-нибудь фантомные антибиотики.
А дети, рожденные от фантомных браков? Думаю, они сразу исчезают в реальный мир, чтобы составлять фантомные тела новорожденных детей. И это тоже существенное облегчение. Сколько же люди страдают, скольким жертвуют, чтобы воспитать и поставить на ноги этих мелких спиногрызов. Конечно шучу. Я люблю детей.
Правда, мне об этом еще рано думать. Хочу пожить для себя.
Жизнь идет, мой хвост снова дрожит от напряжения. Ему очень нравится та девушка в парикмахерской, что делала мне стрижку в последний раз. Она прижималась ко мне намного сильнее, чем это нужно для простой стрижки!
26.03.2024 Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.