Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 347 Комментариев: 2 Рекомендации : 1   
Оценка: 6.00

опубликовано: 2011-06-20
редактор: Олег Неустроев


Субмарина | intoductio | Рассказы | Проза |
версия для печати


Субмарина
intoductio

Кирпичи уже давно ждали своего часа. Пару лет назад в центре города ломали старые бани, и отец, взяв Егора, поехал добывать стройматериал для пристройки. Занятие простое и рутинное, бери себе старые кирпичи, очищай от остатков цемента да складывай в багажник. Так незаметно, во дворе накопилась большая гора стопками уложенных кирпичей. Но сроки начала строительства пристройки постоянно переносились, может быть от того, что отец Егора больше любил собирать что-либо, будь то старые кирпичи или брошенные на обочине дороги шпалы, оторванные листы жести или бордюрные камни, выкорчеванные дорожниками для замены. Всё это добро он регулярно привозил, тщательно распихивая по углам ограды. Может, от того, что сама необходимость строительства пристройки ещё не сформировалась окончательно, не приняла, так сказать, осмысленные форму и содержание, в общем, со строительством всё как-то не складывалось. Наконец, поняв, что помощи ждать неоткуда, мать решила взять процесс под свой личный контроль, чему собственно отец никак и не препятствовал, а даже обрадовался, потому как в последнее время у него было особенно много работы. А работа у него была самая что ни наесть настоящая, работал он на своем грузовике в какой-то фирме по доставке грузов. Уезжал рано, приезжал поздно, вечно что-то регулировал, подкручивал, менял или даже стучал в своём ГАЗике, ел и ложился спать.
    Дело было за малым, нужно было найти подрядчика на выполнение строительных работ, деньги на оплату отец великодушно согласился выделить, а так же назначил Егора в помощники будущему работнику.
    Первым подрядчиком, выдвинувшим свою кандидатуру, был дядя Толик с другом Серегой. Надо сказать, что дядя Толик был давним знакомым родителей Егора и настоящим строителем. Он так лихо взялся за дело, что в первый день уже была готова траншея для фундамента, а на второй день приехали грузовик с краном и дядя Толик с Серегой уложили в траншею, непонятно откуда взявшиеся, фундаментные блоки.
    «Ну всё Егорыч, завтра начинаем», — сказал дядя Толик, расположившись с Серёгой на уложенных блоках, — «А сегодня надо разговеться, чтобы и дальше всё «как по маслу».
    Но дальше, почему-то, «как по маслу» не получилось. Вечером следующего дня дядя Толик все-таки пришёл, но уже без Сереги и совершенно в нерабочем состоянии, он клятвенно пообещал, что завтра работа закипит с неуёмной силой, но этого вновь не произошло и послезавтра и после послезавтра. Мать начинала понимать, что ситуация с горой кирпича посреди двора грозит, так и не сдвинувшись с мертвой точки, вновь замереть на неопределенный срок, только теперь ещё была перекопана половина ограды, снесено крыльцо и, как временная дорожка, через фундамент брошен горбыль.
    На роль нового подрядчика был выбран сосед — дядя Володя. Вообще, дядю Володю уже в пору было называть дедой Володей, ему было около семидесяти, но дедом его называли только внуки. Дядя Володя тоже был строитель, когда-то. Сейчас же это был обыкновенный пенсионер, жил он с тетёй Лидой в непосредственном соседстве с семьёй Егора. Их огороды разделял невысокий штакетник, и Егор привык с самого детства воспринимать дядю Володю как неотъемлемую часть соседского пейзажа. Надо сказать, что это была наиболее колоритная его часть. Начать с того, что когда дядя Володя был трезвый, он постоянно чем-то занимался, что-то мастерил, пилил, строгал, строил или реконструировал. Будь то парник, дорожка к бане, навес, теплица, забор и т.п. Совершенно непонятно с чем это связано, но если Егор пытался вспомнить, когда именно дядя Володя трудился над тем или иным своим сооружением, то в памяти непременно всплывал жаркий и солнечный день. Все краски этого дня были густо разбавлены сочной зеленью огорода, почти фиолетовым оттенком неба и мягким неопределенным цветом свежеструганной древесины. А дядя Володя же был единственный подвижный элемент в этой летней картине непрерывного созидания.
    Элемент это был невысокого роста, около ста шестидесяти пяти, ужасно косолапый, даже можно сказать кривоногий, вечно раздетый до пояса, облаченный в серые затёртые и местами дырявые шаровары. Спина и шея его были почти бурыми от загара и когда солнце и физическая работа, по отдельности бессильные против этого маленького и упрямого человека, совместными усилиями все-таки одолевали его терпение, он подходил к летнему водопроводу и, опустив голову с седыми, коротко остриженными волосами, открывал кран. И тогда воспоминания Егора наполнялись ещё и летящими от этой бурой спины во все стороны брызгами, фырканьем и отборным матом.
    Когда же дядя Володя уходил в запой, то на нем появлялась рубаха в синюю клетку и галоши. Погода, как правило, становилась более пасмурная, и даже иногда моросил дождик. Едва же державшийся на ногах дядя Володя вставал посреди своего огорода и, подняв лицо навстречу каплям, застывал так на несколько минут. Потом, вдруг, шлёпал ладонями себя в грудь и, растопырив руки в разные стороны, пытался, как бы пойти в пляс на своих кривых ногах, но дав крутой крен и едва удержавшись, вновь замирал лицом вверх.
    В общем, кипучесть натуры этого человека чувствовалась в каждом его движении, то он лихо присвистнет соседской собаке, то ехидно подсядет за спиной своей престарелой супруги. Жесты его рук всегда начинались почти плавно, а завершались молниеносным, едва уловимым, выхлестом. И если попытаться отнести его темперамент к какому-либо характеру, то дядя Володя был казак. Но не такой казак, что чубатый ходит с нагайкой, в форме, штанах с лампасами, и картузом, нет. Дядя Володя был казак Запорожской Сечи, в шароварах испачканных дегтем, жилистый, загорелый как головешка, часто пьяный и лихой, но в то же время, он мог быть неимоверно упрямым и усердным.
    Как-то, пару лет назад, когда Егору было около четырнадцати, он решил сам сделать на кухню что-то вроде столешницы для готовки и раковины, потому что прежняя кухонная утварь уже пришла в полную негодность. Родители эту идею восприняли с одобрением, ведь, во-первых — не надо тратить деньги на покупку, а во-вторых — всё равно хуже, чем есть, уже не получится. Всё необходимое для работы можно было найти в разных частях двора, под навесом — бруски, в жестяной склянке — шурупы, откуда-то выкрученные и замоченные в керосине, к стене гаража приставлены листы ДВП, тоже почти новые. Дверцы старого шкафа, что за баней, покрыты пластиком, они отлично подойдут на роль непосредственно столешницы.
    Вот так, стаскав все необходимое на площадку к бане, сняв все размеры и составив чертеж предполагаемого результата своего труда, Егор принялся за работу. Надо сказать, что в отличие от отца он, как раз, имел более развитую не собирательскую, а созидательскую способность. И каждый раз, делая что-то своими руками, Егор ощущал, как эта способность в нем крепла и развивалась. Качество его изделий, словно на глазах, эволюционировало, совершенствуясь и обретая черты индивидуального стиля. Он работал не спеша, осознавая всю ответственность. Ведь это не будка, не самокат, не угольник, это — домашняя мебель, а она должна быть не просто лучше прежней, она должна быть красивой, чтобы не было стыдно перед гостями родителей или своими друзьями, чтобы нравилось самому. В общем, в первый вечер он напилил по размерам бруски, во второй — начал скручивать каркас, а дядя Володя тут как тут. Навалился на штакетник, сам в шароварах, рубахе и галошах: «Ты Егорка, что это делаешь?». В это время тётя Лида на летней кухне как раз нашла пустую бутылку, и кричит ему охрипшим голосом: «Ты, старый черт, где опять взял-то?! Да когда ж ты сопьёшся-то, наконец! Скотина!». Старый черт протиснулся в узкую калитку, хорошие соседи часто такие делают, если один уехал, другой и огород полить может и собаку покормить. Короче говоря, и дяде Володе с Егором тихо и мирно, Егорка его не бранит, старым чертом не обзывает, да ещё и советом можно помочь. И Егору польза, дядя Володя хоть и пьяный, а вещи говорит дельные, только успевай запоминать. Так они три вечера подряд и просидели, старый черт осушит свою чекушку и «огородами» к Егору. А тот мастерит и слушает его байки да советы. Надо сказать, столешница получилась хорошая, а когда Егор, опять же по совету, покрыл её морилкой и лаком, то и вовсе, не хуже чем покупная вышла.
   
   
   
   
    Дядя Володя важной походкой прошелся вдоль фундамента, осмотрел кирпичи, мешки цемента, песок. Сказал, что мастерок и прочий инструментарий у него свой и что завтра у него ещё есть дела, а послезавтра можно начинать работу. Так и решили.
    Вечером того же дня дядя Володя уже что-то пытался отплясывать посреди огорода, но попытки эти носили больше символический характер, так как одной рукой для него жизненно важно было придерживаться за угол теплицы. И истратив последние силы в этих бесплодных стараниях, он, как старый гиббон, бочком пошёл на своих кривых ногах куда-то в сторону дома. Мать была полностью психологически подавлена и разочарована во всех строителях на свете, отец был на работе. Егор же, словно в чем-то абсолютно уверенный, оставался спокоен.
    На завтра картина ещё более усугубилась, теперь стало абсолютно ясно, какие именно незавершённые дела были у дяди Володи, но дела эти были настолько запущены, что казалось, должно произойти как минимум чудо, чтобы эта «пьяная сволочь», как её весь день называла тётя Лида, смогла разобраться с ними к утру следующего дня.
    Сколько бы слов сомнений и разочарований не высказывала мать в отношении загулявшего соседа, одной его черты она никак не могла разглядеть, а потому и утро следующего дня для неё явилось полной неожиданностью. Дело в том, что в отличие от того же дяди Толика пьянство дяди Володи имело радикально иную природу. И если первый подобен маленькому мальчику, пообещавшему не лазить больше в бабушкин буфет за ирисками, но, тем не менее, постоянно туда наведывавшемуся и вновь клятвенно обещающему не лазить, то второй мальчик, действительно держит свое слово, но перед тем как его дать, напоследок, набивает полный рот сладостей.
    В восемь утра чисто выбритый дядя Володя с инструментом стоял на стройплощадке. Работа началась плавно и как бы нехотя. Егор замешивает раствор и подаёт кирпичи, сосед начал кладку.
    Руки старого строителя постепенно вспоминают работу с камнем, к ним возвращается, казалось бы, совершено забытая моторика, всё ловчее и ловчее дядя Володя делает перехваты и пристукивания, всё ровнее скалывает половину, треть, четверть кирпича. Кирпич огромный, старинный, килограмм по пять. «Хороший кирпич…», — говорит дядя Володя, как бы взвешивая каждый в руке, и будто старый паровоз, неизвестно сколько времени простоявший в далёком тупике и заработавший по чьей-то ироничной прихоти, он начинает всё быстрее и быстрее набирать обороты. Этому паровозу неведомо, что уже давно есть современные скоростные поезда, он просто делает то, что должен делать, увеличивая давление в котле и разгоняясь всё сильнее и сильнее.
    К обеду Егор едва поспевает за пенсионером. Мастерок дяди Володи мелькает как дирижерская палочка и лишь к вечеру движения этой палочки начинают несколько замедляться, но они не становятся смазанными или не законченными, просто мелодия стала медленней и певучей, не утратив разнообразия и ритма.
    На следующее утро все тело Егора ломит, суставы и мышцы отекли и подают первые признаки болезненности, а дяде Володе хоть бы что, только пот с загорелой спины стекает на шаровары. Его кривые ноги, будто специально изогнуты таким образом, чтобы жилистое тело чувствовало надёжную опору и полную свободу движения, снова мелькает мастерок и Егору некогда думать, некогда стоять, тело сотнями движений, словно губка, выжимает из себя воду. Лопаются волдыри мозолей, кровоточат ссадины, но связки мышц постепенно обретают легкость и работа опять поглощает все внимание, все силы.
    Чем дольше работал Егор с соседом, тем большим уважением он проникался к этому человеку. Этот маленький муравей упорством и усердием внушал безоговорочную веру в свои силы. И казалось совершенно очевидным, что если встанет на его пути какая-нибудь непреодолимая преграда или трудность, то дядя Володя, упрется своими кривыми ногами в землю, выругается матом и преодолеет любую непреодолимость, превозможет любую трудность.
    Всё выше и выше поднимаются стены пристройки. Вот уже проявились дверной и оконный проёмы, вот уже уложены потолочные балки, пятый день работают Егор с дядей Володей, и каждый день пенсионер выходит на работу в восемь утра, свеж и чисто выбрит.
    Огрубели мозоли, работа, не став медленней, приобрела размеренность, словно укатав колею навыка и кажется, что колея эта может тянуться куда-то в бесконечность. И уже нет усталости, нет боли, есть непрерывное движение по этой проторенной дорожке, почти под уклон, почти легко.
   
   
    На следующий день как закончили стройку, начался дождь, капли бились о еще не окрашенную жесть новой крыши, наполняя двор непривычным шумом. И хотя впереди было ещё много работы, но миссия дяди Володи закончилась, он получил расчёт и сидел довольный на лавке возле бани, «напихав полный рот бабушкиных ирисок». За воротами послышался шум лесовоза, его сын иногда оставлял свою огромную машину во дворе. Услышав знакомый рев мотора, довольный пенсионер пошел качающейся походкой к воротам. Вдруг к этому рычащему шуму присоединился визг тормозов и, как жирной точкой, в конце всё завершилось глухим хлопком. Дядя Володя, сначала остановившись и как бы подсев, заковылял к воротам уже почти бегом. И вот за оградой раздаётся его отборный трёхэтажный мат, пока сын маневрировал перед воротами, в его лесовоз врезалась другая машина или он в неё врезался, поди, разбери.
    В общем, шум, крики, дядя Володя забегает обратно во двор, он и сам толком не знает, что надо делать. Он устремляется к входным дверям, но его походка замедляется и обмякает, он падает, неестественно растянувшись всем телом возле будки. На улице всё ещё крики, но через какое-то время всё умолкает. Помятая легковушка медленно отъезжает от колеса грузовика. Никто не виноват, никому ничего не нужно…
    Всё как обычно, соседи, скорая, ненужная суета. Егор не пошёл смотреть, он и сам не знал почему, просто не пошёл и всё. Может, он не хотел разрушать в себе иллюзию об удивительной выносливости и живучести этого человека, а может он попросту и не поверил в случившееся. Да, просто ушёл казак в свою Сечь и растворился миражом.
   
   
    Много лет прошло с тех пор. Дом, в котором вырос Егор, давно снесли вместе с пристройкой и прочими соседскими домами. На этом месте стоит кирпичная шестнадцатиэтажка. Сам Егор переехал в Новосибирск, живёт на Красном и, наверное, уже забыл об этой истории. А если и не забыл, то хранится она в его памяти где-то очень глубоко, словно субмарина, подолгу не поднимаясь на поверхность. Да и не нужно ей подниматься, негде на этой зыбкой накрахмаленной поверхности жестко упереться ногами, нет на ней колеи, уходящей в бесконечность, только кольца от разводов. И ведь в конце концов, на то она и субмарина, чтобы тихо и незаметно, год за годом, нести своё дежурство.

 




комментарии | средняя оценка: 6.00


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.
25.03.2024
В Болгарии нашли подземный зал при демонтаже памятника Советской армии
Городской совет рассмотрит отчет о международном конкурсе идей будущего объекта на месте памятника.