Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 666 Комментариев: 4 Рекомендации : 0   
Оценка: 6.00

опубликовано: 2010-07-23
редактор: К. Санрин


Гриня | intoductio | Рассказы | Проза |
версия для печати


Гриня
intoductio

Солнце уже почти опустилось за горизонт, и Василий Петрович неторопливо складывал свои рыболовные снасти в багажник автомобиля. Казалось, каждая вещь там имела не только своё строго отведенное место, но даже и некое пространство, невидимое для поверхностного взгляда, но строго ограниченное взглядом Тихомирова. Руки его, занятые тем или иным предметом оперировали только в пределах пространства ему (предмету) отведенных, и все их движения заключали в себе сочетание хирургической точности и какой-то едва уловимой грации. Грации, которую легко отличает человек, занимающийся каким-либо видом спорта или единоборств, или, может быть, увлекающийся какой-нибудь гимнастической системой, но разглядеть этот особый вид пластики человеку от этого не только далёкому, но и в определённой степени лишённому эстетического вкуса представляется мало возможным. Такому человеку, подобного рода движения будут представляться то какими-то очень показными, то мелочно щепетильными, то исполненными высокомерного пафоса, то лишёнными живости. Как раз именно к таким людям и относились как жена Василия Петровича — Татьяна Николаевна, так и большая часть друзей и знакомых Тихомировых. Однако, к чести их стоит отметить, что относились они к ним весьма условно, причиной тому служило присутствие у них в достаточной степени развитого такта — особой формы добродетели, которая с избытком компенсирует многие наши недостатки.
    Василий Петрович, закончив с укладкой рыболовного инвентаря, закрыл багажник. Сделал он это двумя руками, затратив ровно столько усилий, сколько требовалось, чтобы замок защелкнулся, далее его руки плавно соскользнули с крышки багажника и опустились, полностью распрямившись, таким образом, что ладони развернулись несколько наружу. Он замер, наблюдая опускающееся за горизонт светило. Стоял тёплый июльский вечер, комаров почти не было и Тихомиров, хотя дневная жара уже давно спала, всё ещё не одел рубашку. Его худощавое, но так ещё и не иссушенное возрастом, жилистое тело светилось в лучах заката нежной бронзой.
    Он стоял неподвижно, но не был похож на замеревшего истукана. Жизнь словно струилась по всем частям его тела, конечно, форму, которую она принимала, уже нельзя было связать ни с молодостью, ни с избытком сил стареющего организма. Скорее она находила отражение в каком-то особом виде созерцательной способности, приобретенном Василием Петровичем в последние годы. Все его тело словно аккумулировало её, постоянно напитывая взгляд чудесной животворной силой, почти осязаемой, возможно поэтому, даже когда он стоял неподвижно, создавалось ощущение какого-то постоянного плавного течения жизни внутри и одновременно вне его. Это течение имело направление, скорость и даже определённые ритмы, чутко улавливаемые всем существом Тихомирова. И каждое движение своего тела, каждый жест, даже каждое слово он начинал и заканчивал в унисон этому течению. Так что и состояние покоя казалось скорее ожиданием какого-то свежего прилива тёплых пульсаций или поиском где-то в пространстве нужных амплитуд, с которыми можно было бы гармонично соотнести начало нового движения.
    Родом из Тулы, после института Василий Петрович по распределению попал в далёкий сибирский город Ачинск и так в нём и остался, встретив здесь свою будущую жену — Татьяну Николаевну, тоже приехавшую сюда после института из Минска. Всю свою трудовую жизнь он проработал на Ачинском Глинозёмном комбинате, к постам и регалиям не стремился и почтенно вышел на пенсию в должности то ли начальника участка, то ли бригадира смены. У Тихомировых было двое детей — сын и дочь. Разница в возрасте у них была лишь два года и оба они, когда-то уехав поступать в ВУЗы, первый в Новосибирск, вторая в Омск, так и остались там после учёбы. Жизнь их уже давно была устроена и шла своим суетливым чередом, очередь до родителей в котором доходила примерно раз в год, а то и в два.
   
   
    «Ну поехали, Гриня», — обыденно произнёс Василий Петрович, обращаясь к автомобилю, и, выжав сцепление, он снял передачу и завёл двигатель. Гриней он называл свой ВАЗ первой модели. Когда-то, ещё в семидесятых эти машины пришли по разнарядке на комбинат, и ему, как заслужившему и перспективному, достался автомобиль из первой очереди. Ослепительно оранжевая «копейка» и по сей день блестела всеми своими хромированными деталями. За всю свою долгую автомобильную жизнь Грине так и не удалось побывать ни в одном ДТП, отчасти поэтому он до сих пор смог сохранить свою первозданную привлекательность. Привлекательность не дизайна или хорошего ухода, а именно те черты, которые отличают автомобиль, словно только что сошедший с конвейера. Какую-то особую заводскую осанку, определённое сочетание запахов со свежестью фактур материалов, подтянутую автомобильную выправку, неразличимую глазом в деталях, но когда эти детали, будто части мозаики, складываются воедино, она становится очевидной даже для не искушенного взгляда.
    Гриня не спеша поехал, плавно покачиваясь на небольших неровностях просёлочной дороги. Сначала она тянулась по поляне вдоль Чулыма, затем, извиваясь змейкой, повернула в небольшую березовую рощу, будто разделив её на две равных части. Потом, как ручей впадает в реку, впала в двухполосную асфальтированную дорогу, и Гриня плавно ускорился, незаметно подхваченный более мощным руслом дорожного течения, которое несло его в сторону небольшого сибирского города.
   
    После выхода на пенсию Тихомиров погрузился в несуетливость провинциального быта. Спиртное Василий Петрович никогда не любил, и круг его интересов вобрал в себя лишь рыбалку, нечастое чтение (он изредка перечитывал кого-нибудь из классиков) и Гриню. Конечно, у Тихомировых был и садовый участок, но занятия на нем были для Василия Петровича больше осознанной необходимостью, чем любимым делом. И хотя он прилежно содержал своё садовое хозяйство, делал он это больше для урожая, который был двум пенсионерам хорошим подспорьем и для удовольствия своей супруги, для которой как раз дачные интересы были первостепенными. Татьяна Николаевна чутко держала свои руки на пульсе дачной жизни, прилежно отслеживая все лунные фазы, благоприятные для сбора и посадки чего бы то ни было. Она знала, кто из соседей первым вскопал землю весной, кто первым посадил чеснок, картофель и редис, кто первым прополол и окучил. И словно оператор или опытный диспетчер корректировала время и скорость посевных и уборочных работ Василия Петровича, просчитывая его таким образом, чтобы можно было не только сохранить чувство собственного достоинства в глазах всевидящих соседок, но и оставаться одним из флагманов садовой жизни, на который другие могут лишь ровняться, как на недосягаемый эталон.
    Тихомиров же, самоотверженно отработав дачный оброк, приходил в свой гараж, что стоял под окнами их хрущёвки. Но чтобы не вводить читателя в заблуждение, я попробую сразу предвосхитить его представление об автомобильном увлечении Василия Петровича, предвосхитить и опровергнуть. Дело в том, что автомобильное пристрастие Тихомирова, пусть даже его гаражный обитель и был полностью оборудован всем необходимым практически для любых ремонтных работ, имело несколько непривычный акцент. И хотя, акцент этот для поверхностного взгляда был не только неразличим, но не доступен и даже не понятен по своей природе, именно он (акцент) и служил истинной причиной его увлечения. Когда-то давно, ещё до выхода на пенсию Василий Петрович заметил, что любой механизм, узел агрегата или вообще любое механическое соединение, вплоть до болта с гайкой, не то чтобы имеют какую-то невидимую связь с внешним миром, но определённо реагируют на каждое воздействие, совершаемое в отношении них. Да и сама реакция их, тоже весьма условна, она проявляется лишь в функции, которая вроде бы и так сама собой подразумевается существованием этих механизмов. Скорее даже это собственно и не механизмы как-либо реагируют, а в их функционировании находит отражение какой-то ещё не изученный закон — Закон Взаимосвязи Движений, так для себя условно назвал его Тихомиров. «Любой механизм или агрегат», — размышлял Василий Петрович, — «создан человеком для определённой функции, в этом его суть. Выполнение этой функции с математической точностью просчитано и не возможно без участия человека. К тому же если нет человека, функционирование любого механизма не только не возможно, оно теряет своё назначение. Таким образом, человек является не только неотъемлемой составной частью каждого механизма, он, в своём роде, является его духовным началом, наполняющим существование механизма смыслом.»
    Не стану ни опровергать, ни поддерживать эту теорию Тихомирова, так как изначально я и не ставил перед собой такой цели. Но доподлинно известно лишь то, что после выхода на пенсию Василий Петрович настолько в неё углубился, что уже практически не мог мыслить вне её своей жизни. И, так сказать, полигоном для её отработки, как теперь уже ясно, стала его оранжевая «копейка».
    Закон Взаимосвязи Движений, в понимании Тихомирова, предполагал, что человек должен не только быть гармоничным продолжением любого механизма или агрегата, с которым он взаимодействует, но и как бы его духовно-нравственным началом. Именно это и является залогом длительного срока службы, чего бы то ни было. Человек — не только главная «деталь» любого механизма, но и единственный «источником воли», «центр силы», а значит, все его движения должны быть математически точными, наполненными некоторой властью и в то же время отстранённой безмятежностью. Ведь он, с одной стороны, являясь частью, с другой — самодостаточен и самозакончен. Являясь одной из деталей генерирующих функцию, с одной стороны, он является единоличным её потребителем, с другой. И эта «многогранность» человека, по мнению Василия Петровича, накладывала на него больше обязанностей, чем прав.
    Чтобы читателю стало ясно, какое же отражение в реальной жизни Тихомирова находила его теория нужно отметить, что постепенно все движения, жесты и даже мимика Василия Петровича в отношении Грини претерпели радикальное преображение. Из их арсенала полностью исчезла всякая суетливость и непоследовательность, при обращении с автомобилем Тихомиров перестал рассматривать своё тело как нечто ограниченное в возможностях в связи с возрастом или леностью. При управлении Гриней он не позволял себе ни малейшего раздражения, спинка его кресла всегда была приведена почти в вертикальное положение. Начинающая стареть осанка преображалась — плечи распрямлялись, а живот втягивался. Все его манипуляции за рулём стали приобретать оттенок движений дирижёра, отточенных и утончённых. Эти метаморфозы коснулись всего, вплоть до его взгляда в зеркало, до настройки волны в авторадиоле. Василий Петрович, приближаясь к Грине, словно запускал в себе какой-то внутренний маятник, синхронизируя его с металлическим щелканьем гаражного замка, с пятью шагами от входной двери гаража до водительской дверцы. Все его движения обретали какую-то особую гармонию, математически точную, но в то же время обладающую нотками некой душевности. Нельзя сказать, что Тихомиров рассматривал Гриню как нечто живое, нет, и хотя он порой и обращался к нему, называя по имени, скорее в этом обращении был элемент игры Василия Петровича с самим собой, который забавлял его, но не более.
    Конечно, Тихомиров, и в привычном для обыденного понимания смысле, делал всё необходимое, чтобы автомобиль служил исправно. Все, что подлежало профилактической замене, смазке или чистке, менялось, смазывалось и чистилось, но если бы кому-нибудь довелось увидеть Василия Петровича за этими занятиями, то он бы обязательно отметил эту причудливую синхронность действий. Все они были точно осмыслены и словно перетекали друг в друга. В них не находилось места каким-либо бытовым жестам или вздохам. Они были, если так можно сказать, геометрически выверены в пространстве, но в то же время не автоматичны. Это была какая-то ожившая форма механики, рациональная и одухотворённая. И если случалось, что последовательность движений, по какой-то причине прерывалась, Василий Петрович просто замирал на несколько мгновений, погрузившись в какие-то только ему известные глубины. Он, словно отыскивал те ритмы, с которых по оплошности сбился. Уловив их направление, он как будто мысленно забегал вперёд, и, дождавшись в заданном месте, ловко подхватывал их, продолжая прерванное движение.
    Постепенно эта необычная форма грации Тихомирова начала выходить за пределы его автомобильного увлечения и распространилась на все аспекты жизни Василия Петровича. Изменились его осанка и походка, изменились позы в кресле, за чтением книги и за кухонным столом. И даже Татьяна Николаевна заметила, что супруг стал как-то странно вскапывать и окучивать гряды, но видя, как он это красиво и даже как-то торжественно делает, она отнесла это преображение к большому «дачному стажу» мужа.
    В какой-то момент Тихомиров заметил, что стал меньше уставать от дневных забот, что радикулит вот уже, без малого, год как не даёт о себе знать, а, не утомившись, прочитать перед сном он может почти вдвое больше прежнего. Постепенно Василий Петрович начал испытывать ощущение какого-то понимания реальности, почти подсознательного, и в этом понимании он ещё больше утвердился в верности своей теории. Теперь уже он рассматривал весь окружающий его мир как череду нескончаемых и взаимосвязанных движений. И будто заново осознавая в нём свое место, Тихомиров словно влился в русло неведомой доселе жизни. Он так явно ощутил мощь её потока, эту энергию, которая наполняет собой все, что в неё погружается, и обретённое умение чувствовать ритмы и улавливать амплитуды, помогало ему наслаждаться движением в самом центре этого русла.
    Пластика его тела исполнилась какой-то постоянной трансформацией гармонии, каждое его новое движение не только завершало предыдущее, но и предвосхищало последующее. И если бы была возможность облачить Василия Петровича в соответствующее одеяние, то он запросто сошёл бы за какого-нибудь мастера йоги или монаха, или за заслуженного наставника одного из видов единоборств. Но пенсионер жил в своей размеренной уединённости и даже никогда не пытался поделиться столь важными для него маленькими наблюдениями и открытиями с супругой или с кем-либо из знакомых. Взгляд его, наряду с живостью и постоянным присутствием мысли, обрёл необычайную безмятежность. Пожалуй, это было связано с тем, что Тихомиров в своей размеренности настоящего словно начал чувствовать будущее. Ни какие-то определённые события или факты, а будущее, как подступающую закономерность последовательных действий, которая обретает свои основные черты в настоящем, а позже, лишь наполняется деталями. Он ощущал эти черты, и это ощущение и оставляло на его лице след той самой мудрой безмятежности.
   
    Гриня медленно подъехал к гаражу. Чтобы ровно поставить в него автомобиль Василий Петрович обычно немного сдавал назад, выворачивая руль. Но сделав это, Тихомиров почувствовал какой-то лёгкий толчок, будто автомобиль, двигаясь назад, наехал на преграду. Пенсионер с невозмутимым видом вышел из машины, он был настолько уверен, что это ему просто показалось, что ни одно препятствие не в состоянии возникнуть между Гриней и гаражными воротами просто потому, что это противоречит всему, что он исповедовал в последние годы. Но, обойдя машину, он увидел, что она уперлась углом заднего бампера во вкопанный в землю и криво торчащий из неё примерно на полметра обрезок рельсы. Тысячи раз Тихомиров совершал этот манёвр, но никогда даже не замечал этой преграды. Рельса торчала в непосредственной близости от кустарника и, прикрытая его ветвями, оставалась неприметной. Может быть, в этот раз он немного ближе подъехал к гаражу или чуть сильнее вывернул руль, Тихомиров не понимал, как это могло случиться. Он загнал машину в гараж и ещё раз осмотрел место удара. На углу бампера была незначительная вмятина, хромированное покрытие, словно труха, скаталось и местами осыпалось, а крепление бампера немного повело. Но Василия Петровича беспокоил не автомобильный дефект, а те непонятные для пенсионера обстоятельства, при которых он возник. Это событие было инородным телом, каким-то аномальным дисбалансом во всем мироощущении Тихомирова. Он достал из багажника и разложил по полкам рыболовные снасти, и, закрыв гаражные ворота, пошёл домой, прихватив ведро с уловом.
    Вскоре трехкомнатная хрущёвка Тихомировых наполнилась ароматом жареной рыбы. Татьяна Николаевна хлопотала на кухне, а Василий Петрович, устроившись в кресле, пытался что-нибудь почитать. Но ничего не получалось, все его мысли были заняты этим не поддающимся объяснению происшествием. За поздним ужином он скупо поделился с супругой его основными деталями. Та, поспешила его успокоить, сказав, что это лишь пустяковая царапина, что даже и чинить её не стоит. Заботливо положив Тихомирову добавки, она налила свежезаваренный чай из смородиновых листьев и его аромат, подхваченный плавными струями тёплых воздушных потоков кухни и полуночной прохладой уличных сквозняков, сплёл в пространстве возле стола объёмный узор, обволакивающий и наполняющий ленивой умиротворённостью.
   
    Ночью Василий Петрович спал крепким, младенческим сном. Ему снился берег Чулыма, яркое солнце озаряло пойму реки. Легкий ветерок слегка колыхал густые травы и ветви склонившихся к воде ив. Тихомиров ехал по привычной для него дороге вдоль реки, к своему излюбленному рыболовному месту. Порой, он почти начинал осознавать, что это сон. Может быть, потому что вновь был уверен, что с Гриней всё в порядке, может быть, потому что плавно колеблющиеся травы и ветви деревьев оставляли в пространстве полупрозрачные нежно-золотистые шлейфы, так, что вся речная долина, за исключением самой реки и оранжевой «копейки» была наполнена размытыми пульсациями. Но, не достигнув нужного места, дорога закончилась. Василий Петрович остановился и вышел из машины. Дорога не прервалась вовсе, а превратилась в тропу среди волнующихся от лёгких дуновений ветра трав. По ней, навстречу Тихомирову вышла рыжеволосая голубоглазая девочка лет восьми, одетая в длинный белый сарафан. Лицо её светилось улыбкой, она махнула ему рукой, как бы призывая следовать за собой. И рука её тоже оставила в пространстве полупрозрачный шлейф. Завороженный красотой этого движения, Тихомиров посмотрел на свои руки. Они выглядели совершенно обычно, он провел правой рукой перед собой, стараясь сделать это как можно плавней, но результат был тот же. Девочка, поняв его желание, подошла ближе, и, всё так же улыбаясь, медленно провела своей рукой перед его лицом. Василий Петрович, очарованный красотой её движения, увидел как наполненный каким-то внутренним светом шлейф, словно осыпается с её руки подобно золотистой пыльце. Он попытался повторить движение рукой вновь, и заметил, как пространство вслед за ней на долю мгновения наполнилось нежным свечением. Девочка одобрительно кивнула, вновь увлекая его своим жестом. Тихомиров, сомневаясь, посмотрел на Гриню. Машина выглядела так, словно он только вчера её купил. «Дальше на машине нельзя, не проедете», — произнесла девочка, и Василий Петрович, положив ключи на капот, последовал за ней. Они пошли по тропе среди высоких трав, и, удаляясь от машины, они всё больше растворялись в этом мягком пространстве, среди плавно перекатывающихся, наполненных внутренним свечением волн.
   
    Татьяна Николаевна встала пораньше и, как обычно в субботнее утро принялась печь оладьи, она хотела было разбудить супруга, чтобы тот сходил в гаражный погреб за вареньем, но Василий Петрович так умиротворённо спал, что она не стала его будить. В холодильнике ещё была сметана, и, приготовив завтрак, она накрыла на стол.
    Немного позднее врач установил, что смерть наступила во сне, предварительно от остановки сердца, где-то между пятью и шестью часами. Сарафанное радио тут же разнесло весть о смерти пенсионера по всем родственникам, соседям, бывшим сослуживцам, знакомым и не сильно знакомым людям. Все приходили попрощаться и утешить убитую горем вдову. Татьяна Николаевна много причитала, постоянно вспоминала про то, что супруг накануне вечером повредил автомобиль, а ведь больше трёх десятков лет отъездил и ни царапинки. Винила себя за то, что не придала этому происшествию значения, хоть и знала, что муж в машине души не чаял.
    Так как Гриня, в этом районе города, был автомобилем достаточно приметным, то вскоре даже поползли слухи о той самой оранжевой «копейке» и её хозяине, который так любил свою машину, что, помяв бампер, умер от сердечного приступа.
    Хотя после похорон жизненный уклад Татьяны Николаевны и претерпел радикальное преображение, но всё-таки она смогла, что называется, удержаться на плаву, не смотря на горе и возраст. На дачи ей стали помогать её двоюродный брат с супругой, свой участок, оставив сыну с женой и внукам. На удивление, трое пенсионеров смогли быстро ужиться на этом ухоженном клочке земли.
    Машину Татьяна Николаевна продала через полгода, сразу как вступила в наследство. Купил её таджик или узбек, имеющий свой павильон на овощной базе. И ещё через полгода от былого Грини не осталось и следа. Обрушившаяся на него автомобильная старость безжалостно разрушала, казалось, не только кузов и подвеску, но всю его сущность.
    Что же касается Василия Петровича, то я не знаю, был ли его сон последним сном или же он был лишь началом чего-то большего, достоверно известно только то, что когда его движения начали оставлять в пространстве полупрозрачный нежно-золотистый шлейф, Тихомиров был счастлив.

 




комментарии | средняя оценка: 6.00


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.