Небо покрылось какой-то серой потрескавшейся коркой и периодически поливало землю скудным холодным дождём. За лесом гремели разрывающиеся снаряды. В лесу среди унылых деревьев, погружённых во мрак, раздавались пулемётные трели. И только здесь было немного спокойней. Сюда долетали только звуки боя и запах гари. Бой шёл уже давно и начал плохо пахнуть, словно сковорода с едой, забытая на огне.
В палатку зашли два хомяка, держа третьего, который был связан. Хомяк, изнывающий от скуки, вскочил с койки, как ужаленный, словно он ждал этого момента всё это время.
— Держи гада. Мы поймали, — гордо заговорил один.
— А как это вы его сцапали?
— А он и ещё несколько крались через поле да на нашу растяжку нарвались. Один сразу коня двинул, молодые свалили, а этот контуженый ходил, как лунатик, пока его мы не подобрали.
— Вот так боевые товарищи… — покачал головой Хомяк.
— А как по мне + правильно сделали, — неуверенно протянул второй — замешкайся они с ним, мы бы их всех грохнули.
— В разведку я с тобой не пойду, — хохотнул Хомяк.
— Да ну вас… — обиделся второй и вышел.
— Нет, Хом, ну серьёзно, то они, а то мы. Мы своих в беде не бросаем, — вступился за друга первый.
— Да правильно он всё сказал, просто обычно про такие вещи молчат.
— То «просто-обычно», а у нас всё «сложно-необычно»! — гыкнул первый. — Удачи, молодожёны! — ехидно сказал он и ушёл довольный.
— Вали-вали… — отмахнулся Хомяк.
Пленный, весь в запёкшейся крови с грязью, равнодушно смотрел куда-то в пустоту. Хомяк достал пачку сигарет и протянул партизану.
— Угощайся.
Тот не отреагировал. Хомяк пожал плечами и, чтобы не чувствовать себя нелепо, съездил гордецу поддых. Гордец с хрипом загнулся и упал.
— Раз по-хорошему не хочешь… — словно оправдываясь, пробормотал Хомяк и закурил сам.
Палатку заволокла нежная пелена серого дыма. Одурманенные комары, уже свято верившие, что могут ходить сквозь стены, пытались проникнуть в керосинку, чтоб наконец узнать ответ на вопрос, который долгие годы заставлял их род нести тяжёлые потери и не давал уснуть: «Так что же там светится?».
В палатке вдруг раздался щелчок. Хомяк удивлённым взглядом провёл по стенке. Залётная пуля прошла сквозь палатку навылет, оставив после себя на разных стенках скупой автограф в виде двух точек. Удивлённый партизан вдруг заговорил:
— Да… ещё полшага и привет.
После небольшой паузы Хомяк усмехнулся:
— Батенька… да ты говорить умеешь?
— Да вроде ты первый начал… — усмехнулся тот в ответ.
— Чего от сигареты отказался?
— Да не курю я… а приличия ради не хочу, товар больно дефицитный. Ты куришь… тебе нужнее…
— Вот тут ты прав…
— А чего это ты вдруг мне сигарету предложил? Мы же враги.
— Ну враг, ну и что? Я хомяк и ты хомяк, я солдат и ты солдат. Лично я против тебя ничего не имею… — Хомяк затушил сигарету и незаметно для себя пустился в рассуждения, — …просто сложилось так, что мы попадаем по разные стороны, под разные флаги. А так чёрт его знает, может у нас бабка или прадед общие, тогда мы вообще братья. Да и ведь на твоём месте мог бы быть и я…
Снаружи послышался топот и спешные команды. В палатку забежал патрульный.
— Хома! Наши отступают! Сейчас подъедут машины, будь готов!
— Стой, а он?!
Патрульный бегло бросил взгляд на пленного
— А за него не беспокойся… — и лапкой провёл резкое движение по своей шее, давая понять, что произойдёт, и побежал дальше.
Хомяк вздохнул и, достав ещё одну сигарету, протянул пачку партизану. На этот раз он не отказался. Молча прикурил и закашлялся.
— А бросать-то потом как будет тяжело, — попытался разрядить атмосферу Хомяк, — весь взвод бросает, никак бросить не может. Наверное, это такой вирус, просто немного другого уровня. Небось вы подбросили?
— Ага… и сами от любопытства заразились. У нас ведь тоже весь взвод курит.
— А вот это надо записать, доложу начальству, — улыбнулся Хомяк, — будем локации противника по табачному дыму определять.
Настроение в палатке немного улучшилось. Даже комары бросили свой коан и тихо слушали, свесив лапки и суша крылья. Партизан продолжил:
— А на самом деле нам надо воевать с сигаретами, ведь пока мы били друг другу морды, они уже практически завоевали и «ваших», и «наших», и даже тех, кто ждёт нас дома.
— Ага, объявить «последний крестовый носмокинг» и лозунг: «Жён забирает, детишек кромсает, табак окаянный всех нас убивает».
— Да ты поэт! — начал давится дымом и смехом партизан.
— И не говори, — скромно развёл лапками Хомяк, — такой талант пропадает, мне сейчас пожрать, выпить и на печку… так Пушкин сам застрелится.
— Ну ты нашёл, на кого наехать…
— Знаешь, а давай я тебя отпущу, а сам себе фонарь поставлю, мол недоглядел? — вдруг серьёзно заговорил Хомяк.
— Э нет, братан, за это сразу трибунал схлопочешь, и никакой фонарь не поможет. Помнишь, ты сказал: «Ведь на моём месте мог бы быть и ты»? Так вот, я не на твоём месте. Из-за таких фраз проигрывают битвы. И попади ты ко мне в плен, никаких сигарет бы ты не получил, хотя бы потому что я не курю и надо было бы пулю пустить в лоб, то ты не сомневайся — пустил бы без колебаний. Такой вот расклад. Ты «свой», я «чужой» и не парься.
Раздался шум колёс, пара гудков и беготня. Где-то недалеко началась перестрелка. Хома вскочил, наспех скрутил спальник. Быстро сгрёб всё барахло в вещмешок и выскочил наружу. Мимо проскочила тень и нырнула в палатку. Раздался выстрел. Плечи вдруг ослабли. Лапы стали ватными. В голове возник образ расплывающегося красного пятна с глянцем на полу и комары спускающиеся вниз. Дикая горечь полоснула когтями душу. Хомяк добрёл до грузовика, кое-как закинул вещмешок и без спешки полез следом.
— Хома! А что с партизаном?! — кричал патрульный.
— Пуля в лоб! — тяжело прокричал в ответ Хомяк.
— Молодец! Это хорошо, что ты его грохнул, а то мы про него в беготне-то и забыли! — удовлетворительно кивнул патрульный. — Всё, езжай! — крикнул он, стуча по крыше грузовика. — Всё в порядке!
Хомяк тянулся за сигаретами и всё не мог их найти. В голове у Хомяка медленно заворочались обрывки воспоминаний, в которых он протянул пачку сигарет партизану, нырнувшая в палатку тень и слово «забыли».
— Вот так боевые товарищи… — пробормотал Хомяк, наблюдая, как две тени отделились от лагеря и поплыли в сторону леса.
— А? — переспросил рядом сидящий.
— Я объявляю никотиновую войну! — вдруг засмеявшись, крикнул Хомяк.
Солдаты сочувственно смотрели на него и молчали. Друг пересел поближе и, стиснув зубы, похлопал по плечу. Небо впервые за последний месяц стало чистым. Солнце продолжило свой восход, давая понять, что день только начался.
26.03.2024 Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.