Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 961 Комментариев: 5 Рекомендации : 2   
Оценка: 6.00

опубликовано: 2009-01-21
редактор: (maf)


Прорубь | Jean | Рассказы | Проза |
версия для печати


комментарии автора

Прорубь
Jean

Иммигранта К., Бог весть, почему застрявшего на чужбине, взяли в русскую газету, куда он изредка приносил свои рассказы, похожие на сны.
    Для начала ему поручили написать о Приморском клубе здоровья. К. позвонил по телефону владельцу этого клуба господину Эструпу и попросил аудиенции. Выслушав К., господин Эструп неожиданно предложил корреспонденту принять участие в завтрашнем утреннем забеге здоровяков к морю.
     — Мне думается, что крепкий, мускулистый репортаж с праздника живой жизни будет намного полезней для читателя, нежели мертвое интервью, — сказал господин Эструп.
    К. не мог с ним не согласиться и был вынужден принять это «приглашение на казнь», как он пошутил, уходя из редакции.
    Придя в пансионат госпожи Кнауб, он поднялся на чердак и, открыв ключом дверь своей комнаты, вошел в низкое помещение, точно в рубку корабля, продуваемую всеми ветрами. Бросив сверток со спортивной экипировкой на незастланную кровать, прошел к столу, извлек из кармана пальто пакетик с порцией кофе и положил его на книгу философа Ортеги-и-Гассета: кофе он выпьет завтра перед забегом.
    Ему нездоровилось. Последнее время, не имея постоянной, оплачиваемой работы, он жил впроголодь. Ударили холода, и он совсем скис.
    Не сняв пальто, он прилег на постель.
     — Ничего, это я просто устал, — сказал он. — Надо восстановить силы.
    Но как? Можно выпить кипятка, но не хотелось встречаться с госпожой Кнауб, чей крикливый голос доносился снизу из кухни. Он задолжал ей за угол. Врать, унижаться, раболепствовать не хотелось. Бог с ним, с кипятком.
    К. напряг силы и поднялся, присел к столу. Работа всегда спасала его. Когда он писал рассказ, ему не было никакого дела ни до нищеты, ни до грязи, ни до чужбины. Но беда в том, что работать он мог лишь тогда, когда испытывал вдохновение. А сейчас в груди было пусто, холодно, и болела голова. Настряпать-то легко, и даже очень, чего он никогда себе не позволит. Решил лечь.
    Лег в свитере, поверх одеяла положил пальто, но согреться не мог. И так знобило, и этак. И только теперь он признался себе, что болен. Это осложняло дело. Материал о забеге здоровяков он должен представить завтра. Тут, как ни крути, а бежать придется. Что ж, и это испытание он выдержит. Иного выхода у него нет.
    В маленькое чердачное треугольное оконце сочился лунный свет и вырывал из темноты часть дощатой стены, репродукцию «Возвращение блудного сына» на ней. К. смотрел на репродукцию. Снаружи завывал ветер, и чердак скрипел, словно шлюп, затираемый льдами в какой-то стране мрака, в бездне, куда вливаются все моря. А снизу доносились звуки застолья: звенели бокалы, громко смеялась госпожа Кнауб... Долетавшие голоса вызывали ощущение одиночества. К. сомкнул горячие тяжелые веки, под ними из темноты всплыло лицо его матери...
    Три года он не видел ее — с тех пор, как покинул родину в поисках счастья. Тоска по матери сдавила ему сердце. Нет, он не винил в своих неудачах эпоху. Он всегда жил в себе. С отрочества, чувствуя себя не таким, как все, воздвигал по кирпичику непроницаемую стену между собой и людьми. Сохранить этот барьер было главной его заботой. Он чувствовал, что рожден для настоящего дела, которое принесет ему славу. И пытался найти себя в творчестве.
    Писал стихи, рассказы, словно письма к какому-то далекому, неизвестному другу. И фантасмагории, которые рождались на бумаге в «дворницких» и в сторожках, где он, совершеннейший люмпен, работал, — становились для него реальней, чем весь родной городишко с унылым и однообразным бытом.
     — Фантазер! — бросила ему в лицо та единственная, которую он до безумия полюбил.
    Ей хотелось обыкновенного мужа, а он, идиот этакий, предъявлял ей требования, которые она не могла выполнить. Искал в ней нечто высшее! И в конце концов она вышла замуж за молодого лавочника в малиновом пиджаке, твердо знающего, чего он хочет. После этой неудачи жить в городке стало невыносимо. И он искал ходы-выходы. Мечтал о надежном и тихом пристанище в какой-то ослепительной стране покоя, в теплом климате которой так легко жить неудачникам. И в эту мечту вкладывал столько любви, столько заботы, что ее уже не оставалось для матери...
    И вот обманут. Обманут!
    С запоздалой болью в сердце К. вспомнил, как он улетал из России, как в гневе оглядывался на свою родину, обманувшую его надежды, и как в безудержном своем эгоизме не замечал мать, стоящую в толпе провожающих за стеклом «накопителя». К. застонал от отвращения к себе. Как он мог бросить мать одну?! В том страшном для беспомощной старости мире! Жертва, которую он принес ради своей сомнительной мечты, была слишком чудовищна! Чтобы стать оправданием его бессмысленной, бесцельной участи...
    К. отбросил одеяло, встал с постели и, заламывая руки, стал расхаживать по чердаку.
     — Но завтра... — вслух заговорил он. — Завтра я поднимусь, мама. И намертво вцеплюсь в жизнь! Я стану писать все, что можно продать. Плевать я хотел на совесть! Покажите мне того, у кого была бы чистая совесть! Кто совершенно точно знает задачи своего времени и выполняет их! Нет таких. Нет. Мир жесток, и люди, как зомби, бегут по проторенному кругу, каждый за себя. Но если я прогнусь под ним, то погибну. И я вернусь, мама. Заработаю деньги и вернусь к тебе. Помнишь, мама, как я мечтал в детстве построить прекрасный дом из хрусталя? Дом Солнца. Что ж, я построю его! Но не для всего человечества. А только для тебя, мама. Только для тебя...
    К. сел на постель.
     — Завтра я должен победить, — сказал себе он.
    В пять тридцать он уже был на ногах. В чужом спортивном одеянии спустился в кухню. Включил электричество. Сполоснул холодной водой лицо. Пока закипал чайник, побрился. Глядя в зеркало над раковиной, сотворил улыбку, открытую, американскую. Но зеркало отразило жалкую ухмылку осужденного на казнь, вдруг заметившего в толпе у эшафота свою мать.
    С кружкой кипятка он поднимался по лестнице на чердак, когда его окликнула госпожа Кнауб.
     — Вам письмо, — сказала она, зевнув. — Вот... Вчера поздно вечером принесли. Я не стала вас беспокоить. Тут адрес напутан. А вы никак работу нашли?
     — Да, да... — беря конверт, пробормотал К. — Благодарю вас...
    Поднявшись на чердак, он разорвал конверт. На листке в клетку незнакомым почерком было написано только несколько слов: «...дело в том, что ваша мама умерла...».
    Вскоре он бежал в толпе людей, мужчин и женщин, и сдавленно смеялся, когда все смеялись над шуткаи-прибаутками, которыми сыпал веселый и жизнерадолстный господин Эструп. Бег по заснеженному парку в предрассветной мгле, хруст наледи под множеством ног, чужая речь, чужие лица, письмо в кармане, — все это временами казалось продолжением кошмарного сна: «где я? куда? зачем?..»
     — Да вы расслабьтесь, расслабьтесь, — советовал ему господин Эструп, чернобородый гном в грубом рыбацком свитере. — Дайте телу полную свободу. Распустите себя! Вот так, — и бежал с ускорением, раскидывая короткие ноги и болтая опущенными руками...
     — Господи, дай мне рухнуть! — хватая ртом обжигающий легкие воздух, просил небо К.
   
    Наконец сосны стали редеть. Сквозь деревья показалась серая пустыня — море!
    Только у моря он и был счастлив. Забывал, кто он, откуда, куда идет. И всегда хотелось слиться с его мерцанием, с его горечью...
    Остановились на полянке, окаймленной кривыми соснами. К. вдруг схватили за руки, и он оказался в цепи. В центре образованного круга командовал господин Эструп. Со слезами на глазах К. вопил:
    — Солнце, воздух и вода — наши братья и сестра…
    Началась разминка. И он добросовестно ломал свое легкое тело. Переламывался, выпрямлялся, приседал, поднимался, с шумом втягивал в себя воздух, выдыхал, опадая телом. А когда начались упражнения в паре, он, сцепившись локтями с соседом, багровея от натуги и почти теряя сознание, взваливал этого неподъемного дядю на свою узкую спину. Сам взлетал кверху — на мокрую от пота широкую спину партнера. И не было этой голгофе конца: «Так мне и надо, так мне и надо...»
    Потом в полуобмороке он стоял в глубоком снегу и по примеру остальных обнимал сосну, «беря природную энергию». Напрасно старалось дерево.
    И снова команда.
    С обрывистого берега сбежали гуськом. На белом припае чернели фигурки рыбаков. Неподалеку от прибрежной полосы вспучивалась темная дымящаяся прорубь.
    Люди стали раздеваться. С радостными возгласами бросались в прорубь. Выбирались на лед, энергично растирая свои тела руками. А К. угрюмо стоял на берегу, коченея от ветра. Прыгать в прорубь со всеми он не собирался. Его сотрясал озноб.
     — Да вы с ума сошли! — подбежал к нему розовый, весь обволошенный черной шерстью господин Эструп. — Нельзя стоять! Это гибель. Двигаться надо, двигаться! Давайте-ка пробежимся вон до той упавшей сосны...
     — Боже праведный! — всплеснула руками какая-то крепко сбитая, грудастая блондинка. — Надо в воду! Раз и все. И вам станет жарко. Ну, будьте мужчиной! Это такая прелесть. Раз и все...
    К. в растерянности оглянулся. Над лесом уже тлела в морозной дымке заря, и тут он понял, что проиграл. По всем счетам...
    Улыбаясь мертвой, застывшей улыбкой, он сел на снег и под одобрительные реплики окруживших его голых «моржей» стал развязывать шнурки на кроссовках. Кто-то помог ему снять свитер, затем через голову с него стащили белую байковую рубашку, подаренную ему матерью... Взвизгнув, белокурая захлопала в ладоши, когда он, стоптав треники, остался в одних нелепых «тропических» трусах до колен. Долговязый, с впалой грудью русского интеллигента, был он, конечно, смешон и жалок на снегу. Защищаясь от толпы, ее глаз и смешков, от самого себя, пустого, как могила, К., запев «Врагу не сдается наш гордый Варяг», пошел к морю. Раскинув руки, сиганул в прорубь, сразу же ушел под лед, в гробовое безмолвие, по-лягушачьи отталкиваясь ногами. Задача заключалась в том, чтобы как можно дальше уплыть от берега, как можно дальше...

 




комментарии | средняя оценка: 6.00


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.