Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 689 Комментариев: 0 Рекомендации : 0   
Оценка: -

опубликовано: 2002-11-29
редактор: Эрик Брегис


Линзы торговца | Тисецкий Григорий | Рассказы | Проза |
версия для печати


Линзы торговца
Тисецкий Григорий


   
   

1
   

Торговец Антони ван Левенгук сидел в своей замызганной лавочке в этот день. Лавочка не могла похвастаться большими размерами — она была маленькой и неуютной, но такого помещения вполне хватало для гармонического продвижения торгового дела. Единственное, что радовало глаз при входе в лавочную брюшную полость — это хорошо отполированная старинная купеческая мебель, пропахшая ароматными французскими винами и взятая Левенгуком в аренду у старика Лариоти вместе с помещением. Над деревянным прилавком висела табличка с пожелтевшими от табачного дыма буквами: «Здесь есть всё, что нужно». Буквально все посетители Антони первым делом разглядывали её, а уже потом, улыбнувшись, и всё то нужное, что предлагал торговец. Табличка стала своего рода несознательным символом этого места и неотъемлемой частью впечатления посетителей. Странно, но когда тут ещё хозяйничал Лариоти, она не обладала столь притягательной силой. Старик был трудолюбив, упорен, добр с посетителями, но тогда табличка не бросалась в глаза — простой деревяшкой из неблагородного дерева висела она на стене. Ничто в ней не смело в тот час сказать заветные слова, начертанные рукой замкнутого в себе итальянца. Может это из-за  страха перед жизнью, который за шестьдесят пять лет, пропитал сердце, а через него и разум, настолько, что повсюду мерещилась безвыходность и хаос. Но можно ли винить его в этом? В конце концов, у всех нас есть грехи, даже столь ужасные. Мы плаваем в грехах, иногда захлебываясь и кашляя, иногда утопая, плескаясь в озере страха перед ними. «Наша Жизнь столь безобразна! Ещё безобразнее, чем мы сами… — сказал однажды один сицилиец другому.
   

Да… — ответил второй — Да…
   

Но что же делать? Неужели ничего нельзя изменить? Неужели всё человечество обречено на вымирание?… — спросил первый сицилиец.
   

Да… — с горечью сказал его собеседник — Что делать? Я не знаю…
   

Боюсь, я тоже… — тихо промолвил итальянец, пожимая руку приятелю и прощаясь с ним — Но не может же быть вот так просто: чтобы всё уже было запланировано заранее и чтобы ничего нельзя было изменить…
   

Да, наверное, может… — ответил тогда неразговорчивый приятель.
   

А через месяц он ужаснётся, увидев фотографию своего друга на жёлтой странице бульварной местной газеты рядом с заголовком «Ещё один самоубийца…». Удивятся его потомки, не зная ничего о связях предка, когда прочтут в модном журнале статью неизвестного историка, нашедшего в одном из архивов Сицилии посмертное письмо некого Джаони, в котором были следующие строчки: «…Я боялся, что не найду выхода. Я его не нашёл… Я боялся того, что могло бы быть…». Проглотят и выплюнут через несколько дней книгу о печальном самоубийце потомки потомков сицилийца, который являлся приятелем того самого самоубийцы… А их сердца через глубину космоса, уцепившись одним сосудом за время, а другим за бесконечность, бьются с необычайной частотой, не успевая за криком страха до боли воспалённого разума. Это ли выход? Страх перед страхом — грех в грехе…
   

Старик был стариком, как торговец, он был торговцем и человеком с грызущими его страхами. Но была ещё и табличка, которая нуждалась в том, чтобы её перекрасили. С этой целью Левенгук пришёл в лавочку так рано. Когда он ещё находился в пути, его посещали мысли о положительном значении такого обновления.
   

Антони перекрасил табличку за десять минут. Он делал это старательно, вкладывая в процесс что-то ощущаемое, но незримое, переполняющее его и итог работы был отличным: жёлтые буквы на тёмно-коричневой дощечке стали белыми, а вместе с ними как будто бы обновилась и часть души. «С жизнь будет намного сложнее, — подумал Левенгук, любуясь вновь повешенным на стену символом».
   

Антони читал что-то, когда в лавочку вошёл Лариоти.
   

-Здравствуйте, Лариоти! — сказал Левенгук с небольшим недовольством. Ответа не последовало. Старик стоял, как вкопанный и жадно поглощал глазами знаменитую табличку. Антони задрал голову вверх по направлению дощечки:
   

-Я перекрасил её. Она уже стала своего рода моим амулетом.
   

-Да, я вижу. Красиво, безумно красиво… — сказал, морщась Лариоти.
   

-Ну вот, чтобы это было слишком красиво, это уж простите… А что касается содержания, то это ваша заслуга. После того как я впервые посетил лавочку, я долго потом не мог выкинуть её из головы. А перед моими глазами так и представала вот эта надпись на табличке: «Здесь есть всё, что нужно». Наверное, она то и помогла мне решиться… В конце концов, как бы я сейчас обошёлся без неё? — говорил молодой торговец, внимательно изучая высохшее лицо Лариоти, который не мог оторваться от символа. Левенгук обнаружил напряжение, так и вырывающееся через рот. Были сомкнуты уста Антони, были сомкнуты уста старца, у последнего, чтобы не выпустить на волю нечто подобное электричеству, что обладало невероятным напряжением, отчего его губы дрожали. Весь вид старца говорил о том, что какое-то сильное чувство переживает он в этот момент. «Что его так взволновало?», — подумал Антони, на секунду закрыв глаза. Он попытался угадать, о чём думает Лариоти, но в голову приходили одни пошлые мысли, которые итальянец сразу же отрицал. Напряжение и внутренняя занятость Лариоти вскоре надоели Левенгуку, потом они стали раздражать, а через некоторое время и наводить ужас на него. Антони сказал внезапно самому себе: «Господи, что же это? Он сумасшедший? Псих? — спросил сам себя торговец — О, Дева Мария, не дай же мне сделаться таким под старость, а не то однонаправленный взгляд и память убьют мою душу». Ему вдруг сделалось нехорошо, стало душно, давление поднялось, будто бы Лариоти схватил его за шею своими руками и стал душить с криком: «Как смеешь ты обвинять меня в ненормальности? Не я ненормальный — жизнь ненормальна!». Захотелось быстро покинуть комнату, вырваться за пределы этого ада, разлиться Амазонкой в объятиях Софии… Но чтобы забыть о боли и страхе, Антони спросил старца:
   

-Вы придумали её?
   

-Что? — словно проснувшись, спросил Лариоти.
   

-Надпись.
   

-Да, — сухо ответил старик — Здесь действительно когда-то было всё…
   

-А откуда тут эта мебель? — Левенгук указал рукой на старый шкаф — Ведь это же ещё купеческая мебель?
   

-Я купил по дешёвке её у одного умалишенного купца, которому срочно были нужны деньги.
   

«…умалишенного! Такого же умалишённого, как и сам Лариоти… Господи, мы все душевнобольные… А как прожить в этом мире, будучи ненормальным? Разве мир сам не сделается кривым от наших болезней и сомнений?… Лариоти глуп, если винит себя в одиночестве. Он крив, но и другие кривы, а значит вероятность, что изгибы его души подойдут изгибам души кого-либо ещё слишком мала. Но как прожить в этом мире, будучи одиноким? Ведь так можно получить ещё одну черту ненормальности, которая, соединившись с давнишними чертами, делающими наше отражение чуть прямыми, чем мы сами, создаст длинную тень в виде правильной прямой. Вскоре таких теней сделается огромное количество, и все они соткутся в непробиваемую стену. Потом плотный теневой колпак закроет от нас свет. Мы окажемся в ловушке. На волю не выбраться… Кто-то смирится и даже по-своему полюбит ограниченный объём. Он начнёт сажать различные растения, заполнять реки рыбами, а леса зверями… Или не будет делать ничего этого… Может он создаст совсем другой мир и будет жить в нём. Но мир этот всё же будет кривым. А как выжить в кривой вселенной? Перед такой вселенной просыпается страх, который либо настолько вгрызается, что дарит полное спокойствие, граничащее с полным слабоумием, либо заставляет содрогаться теневые стены, требуя познать природу кривости. Тогда кривая твоего пути разбивается на множество отрезков, которые всё равно не будут обладать правильной формой. Нарушается симметрия, параллельность, правильность всего: и заповедей, и существования, и точки отсчёта… «Почему всё так?» — может, вопрос составлен слишком криво?… Умалишённого, Антони? Твоя табличка висит криво. Поправь её! И может нос Лариоти сделается ровным?» Левенгук несмело взглянул в глаза старика и стыдливо улыбнулся сомнениям всем своим существом.
   
   

2
   

-Посмотри на звёзды. Ведь они точно такие же, как и мы. Они горячи, огромны по размерам, но не вечны… Понимаешь?
   

-Ну… Не совсем, — София повернулась лицом к Антони — У тебя такой красивый нос!
   

-Ты думаешь? — спросил Левенгук, раздувая носовые крылья.
   

-Перестань! — София поднесла светильник ко рту — Я затушу его, чтобы не видеть того, что ты вытворяешь…
   

-Но тогда не сможешь видеть и мой нос, который тебе так нравится.
   

-И лоб, — девушка дунула на пламя — светильник погас. В комнату вместе с зыбким ароматом ночи ворвался свет звёзд. Но это был не холодный свет, каким принято чувствовать его у большинства поэтов, это был удивительно тёплый, в некотором роде мистический, но не вызывающий страха свет. Сердце Антони как будто бы перестало биться так часто — будто бы вместе с погасшим огнём, ушла встревоженность. Луна подмигнула итальянцу, а тот в свою очередь подмигнул ей, подумав: «Был ли когда-нибудь спокоен старик Лариоти вот так, как спокоен сейчас я?»
   

-Нет, они вечны, как ничто вечны — проговорил слегка хриплым голосом Левенгук.
   

-Что? — девушка обняла Антони.
   

-Звёзды. Они кривы, но они круглые. Они тёплые, потому, что хранят внутри себя тепло. Многие из них уже потухли, но они вечны, так как лучи их согревают и поныне. Некогда испускаемые прямые лучи… И когда ты поймёшь, что мы дети звёзд, а звёзды это и есть мы и примешь тепло изнутри, тогда захочется испускать теплоту. Я думаю, жизнь тогда не будет казаться столь безобразной, как казалась она мне. Ведь ты сможешь видеть все её стороны, а не одну — ужас и сумасшествие… Понимаешь, София?
   

-Нет. Но мне тепло…
   

-Мне тоже — сказал Левенгук, вглядываясь в Вегу. Внезапно на ум ему пришла благоговейная картина: перекрашенная табличка из торговой лавочки, которая блестела и согревала, так как была усеяна звёздами. Потом представились космос и люди, в грудине которых пульсировала эта самая табличка. Людей этих не мучили страхи, ибо были они святыми…
   
   

3
   

…Поднялся обвинитель. В зале суда сделалось тихо.
   

-Господин Левенгук утверждает, что с помощью таких отшлифованных линз, — обвинитель взял линзу со стола и поднял её над головой, — можно обозревать жизнь неких невиданных образований, подобных табличкам, которые он называет «клетки»… Левенгук говорит, что эти существа или ещё что-то обитают везде и даже в нас с вами. Да-да, в нас с вами. По его словам, мы состоим из них… Что является глупостью, а, кроме того, противоречит библии…
   

Обвинитель повернулся лицом к сидящему Антони:
   

Это значит, что вы, господин Левенгук, идёте против религии, против Бога… Вы нарушаете главную из десяти заповедей и хотите, чтобы другие делали то же. Вы одержимы дьявольскими силами! Б…
   

Антони более не слушал всего того, что говорил обвинитель. Перед его глазами стояла необычная картина: множество равномерно расположенных ячеек, между которыми было небольшое пространство…
   

-… Надеюсь, вы все понимаете, что это полный бред… Но мы всё-таки отошли от консервативных методов. Поэтому мы позволим господину Левенгуку доказать его невиновность прямо здесь — в зале — обвинитель снова поднял линзу над головой. Послышался смех.
   

-Тут есть всё необходимое для этого. Приступайте, господин Левенгук!
   

Смех не стихал. Обвинитель от такой атмосферы сам засмеялся. Левенгука подвели к столу. На нём лежало три линзы, стёклышко с промоченным водой тонким срезом древесной ткани. Обвинитель повернулся к присяжным:
   

-Хочу предупредить вас, что вода, которой зачем-то смочили кусочек древесины, святая. Это наша прихоть. Господин Левенгук не был против… Когда он всё сделает, каждый желающий сможет подойти и посмотреть на так называемые «клетки», чтобы убедиться в их несуществовании…
   

…Левенгук все действия выполнял механически, одержимый престранной картиной. Тем временем в зале с каждой секундой возрастало напряжение…
   

-Всё, — торжественно сказал Антони, закончив.
   

К столу подошёл всего один человек — библиотекарь, тайно верующий во всё мистическое. Несмело приблизившись к линзам, он взглянул в них…
   

… Напряжение в сети поднялось на двадцать вольт…
   

Ошеломлённый, библиотекарь открыл рот. Ещё несколько секунд его разум затягивала дымка неверия. Придя в себя, он тихо и неуверенно промолвил, всё ещё смотря в линзы:
   

-… Господи… Он говорит правду…
   

Присяжные с шумом вскочили со своих мест и побежали, толкаясь, к мистическому столу. Вскоре у него собралась целая очередь…
   

… Напряжение скачкообразно поднималось. «А не катастрофа ли грядёт?», — подумал пророк борец за свободу слова, глотая кофе…
   

Гробовое молчание окутало весь судебный зал. Присяжные, опустив глаза, расступились и превратились в восковые фигуры. По образовавшейся дорожке, медленно, нерешительно, мучительно делая шаги, двигался старый судья. Идя, он боязливо оглядывался, но восковые фигуры молчаливы. Да и глаза этих были опущены. Нелегкий путь медленно продолжался… Мотылёк, святой, шумный мотылёк, закружился около пламени свечи. И судья и Антони повернули головы, чтобы проследить движения чудесного создания. Левенгук взглянул на немощного старика: на его лице прочитывалась старость, безнадёжность и потерянность… Вот взгляды их встретились и Антони показалось что-то знакомое в этих глазах. Глазные яблоки были пропитаны ядом страха и сомнениями, но и в них, хоть и слабо, но циркулировала вера в обретение тепла…
   

Левенгук понял, перед ним стоял Лариоти…
   

-Они блестят подобно звёздам, — еле слышно проговорил судья Лариоти, указывая трясущейся рукой на линзы.
   

-Да… — сказал Левенгук…
   

… Лампочка на кухне внезапно лопнула — пророк подскочил от неожиданности. Он обхватил голову руками, боясь, что произойдёт ещё что-то. Но ничего не произошло. Жена вбежала в кухню. «Представляешь, я только начал читать книгу, как это случилось… Только прочёл аннотацию о каком-то Джаони Лариоти, которого спасли от самоубийства…», — сказал пророк жене, раздвигая оконные шторы.
   

В соседних домах также не было света, и фонари не горели. Тепло наполнило душу пророка. Удивительно красиво сияли звёзды. Они казались горячими…
   

Тисецкий Григорий

 




комментарии | средняя оценка: -


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.