Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 961 Комментариев: 0 Рекомендации : 0   
Оценка: -

опубликовано: 2008-03-13
редактор: (maf)


ОЗЕРО | Каштан | Триллеры | Проза |
версия для печати


ОЗЕРО
Каштан

Памяти дядьки Лёшки
   
    — Дядь Лёш! Плыви к нам! — Я крикнул это своему дядьке, держась за край надувного матраса, на котором лежала моя мать.
   
    Дядька Лёшка сидел на одном из баков-поплавков, опоясывающих купальню (а точнее — её останки, так как была она постройки времён царя Гороха), и дремал, привалившись спиной к железным прутьям верхнего ограждения. Услышав мой окрик, он приоткрыл глаза и, приставив к бровям козырёк ладони — солнце светило ему прямо в лицо, — стал выискивать нас с матерью среди купающихся. Я помахал ему рукой и он, наконец, заметив нас, улыбнулся.
   
    — Смотри, не заплывай за буйки, Сашка, а то кикимора на дно утащит, — пошутил он, после чего вновь слегка запрокинул голову, подставляя лицо солнечному жару, ниспадающему с высокого голубого неба.
   
    — Мам! А почему дядя Лёша не купается? — спросил я мать, лежащую на матрасе тоже с закрытыми глазами и, видимо, как и её брат, пребывавшую в солнечной нирване.
   
    — Наверное, не хочет, — безмятежным голосом ответила мне мать.
   
    — Он всегда не хочет. Сколько я себя помню, всякий раз, когда он приезжает к нам на дачу и мы едем на озеро, он никогда не купается. Он что, плавать не умеет?
   
    — Спроси у него сам. — В материнском ответе я уловил нотки раздражения, очевидно от того, что я нарушил её единение с солнцем. Притом что в этот момент мне пришла в голову мысль подшутить над дядькой: изобразить из себя ту самую упомянутую им кикимору, потихоньку подплыть к нему и схватить за ноги.
   
    Так я и сделал. Вдохнул поглубже, нырнул и, как учил меня отец, делая минимум движений, поплыл по направлению к баку, на котором сидел мой дядька. Озеро было торфяное, и потому вода в нём была цвета крепкого чая, отчего зона видимости ограничивалась буквально полуметром, не более. Однако я не сбился с курса — вынырнул аккурат в нужной мне точке, и с возгласом «ам!», вцепился в дядькины ноги чуть повыше ступней.
   
    Я, конечно, надеялся, что моя «жертва» испугается, но реакция превзошла все мои ожидания. Меня чуть ли не наполовину выдернуло из воды, столь резко дядька Лёшка рванулся свои ноги вверх. Пальцы мои сорвались, я плюхнулся обратно в воду и от неожиданности принял в лёгкие добрую порцию «торфяного чая». Через секунду я вновь появился на поверхности, заходясь в кашле и непроизвольно хватая руками гладкий бок бака, а в следующий миг я уже стоял на нём, вытащенный из воды одним могучим рывком рук дядьки.
   
    — Твою мать, Сашка! — выдохнул он мне в лицо и его голос был осипшим от — я понял это только через минуту, оставшись один — пережитого ужаса. — Никогда так больше не делай! Понял?! — Вторая его фраза прозвучала как приказ, за невыполнение которого полагается расстрел без суда и следствия, а третья — вопрос — за место страха был наполнен угрозой. И только после этого, не дожидаясь моего ответа, он спросил: — Ты в порядке?
   
    — Д-да, — ответил я, отплевавшись от попавшей в лёгкие воды.
   
    — Вот и чудненько, — жёстко произнёс дядька и, перешагивая с бака на бак, направился на берег.
   
    Уже по дороге от озера к дому, я всё же спросил дядьку, почему он никогда не купается, на что тот мне ответил, что не умеет плавать, и по тону его ответа было очевидно, что разговаривать на эту тему, равно как и о том, отчего его так напугала моя невинная шалость, он не желает.
   
    Мне было тогда 12 лет и прошло 4 года, прежде чем я вспомнил этот эпизод на озере.
   
    *****
    Время близилось к полудню и на пляже почти никого не было. Я сидел в тени стационарного зонтика и читал «Волхв» Джона Фаулза, а моя мать с дядькой Лёшкой должно быть прикипели спинами к лежакам для загорания, и полотенца, которыми они закрывали лица, казалось, отойдут теперь вместе с кожей.
   
    — Эй! Книгочей!
   
    Я вернулся из миражей острова Праксос и посмотрел на окликнувшую меня мать.
   
    — Давай купайся, если хочешь, и пойдём обедать.
   
    Заложив в книгу закладку, я направился к морю, голубоватую гладь которого неспешно рассекал дядька Лёшка. Вот тут-то мне и припомнился момент четырёхгодичной давности на озере на нашей даче. «Он обманул меня тогда, сказав, что не умеет плавать! — Я даже остановился, так поразило меня это «открытие». — Но почему? Зачем?» Вглядываясь в чёткий кроль дядьки, который был уже за буйками, я с сарказмом хмыкнул про себя: «Плавать он не умеет!» — и с разбегу бросился в море.
   
    Я отплыл от берега метров на 50, когда вновь услышал окрик матери, стоявшей у кромки воды:
   
    — Я ухожу! Дождись дядю Лёшу!
   
    — Хорошо! — махнул я ей рукой. — Иди!
   
    Мать тоже помахала мне в ответ и двинулась к выходу с пляжа.
   
    Дядька вышел на берег, покачиваясь от усталости, минут через десять после того, как я покинул владения Нептуна-Посейдона, и за это время я перебрал с пол дюжины вариантов начала разговора со своим «не умеющим плавать дядюшкой».
   
    — Как сплавал? — с невинной улыбкой поинтересовался я.
   
    — Уф! Отлично!
   
    — А как же правила безопасного поведения на воде?
   
    — В смысле?
   
    — Буйки, буйки, — охотно пояснил я. — Или тебе они не указ?
   
    Дядька вскинул на меня внимательный взгляд, почувствовав, наконец, что я его подкалываю, и с улыбкой ответил мне в том же духе, не догадываясь, что этого-то я от него и добиваюсь.
   
    — Буйки, племяш, это для таких карасей как ты, а таким акулам, как я, всё что до буйков — мелководье.
   
    — Мелководье, говоришь? Акула, говоришь? — внутренне возликовал я и выдал запланированную «коронную» фразу: — А каких-то четыре года назад эта акула не умела плавать.
   
    После этих моих слов улыбка медленно сошла с лица дядьки. Он несколько мгновений пристально смотрел на меня, а потом перевёл взгляд на море. От всего его облика стала вдруг исходить какая-то тяжесть, сумрачность. Я молчал, несколько растерявшись от такой его реакции, понимая, что чем-то задел его, но никак не мог сообразить чем. А он постелил на песок полотенце, сел, поджав ноги и обхватив руками колени, и, по-прежнему глядя куда-то в морскую даль, начал говорить…
   
    *****
    Это случилось в ночь с 9 на 10 августа 1995 года. Не знаю, как Мишка, но лично я за 20 лет, прошедшие с тех пор, никому не рассказывал о том, что на самом деле произошло той ночью. Даже твоей матери не рассказывал, хотя у нас с ней всегда были очень доверительные отношения.
   
    Нас было четверо: я, Борька-Боб, Мишка и мой двоюродный брат Вовка. Мне было 16, Бобу 18, Мишке 14, а Вовке 12. Мы пошли тем августом в поход на Карельском перешейке, где у моих родителей был в то время куплен дачный участок. Это я предложил ребятам поехать туда, потому что, во-первых, природа в тех краях просто сказочная, а во-вторых, потому что хоть дома у нас на участке и не было, но маленькая хибарка была, и в случае непогоды мы бы могли перекантоваться в ней, а не в палатке.
   
    Садоводство находилось в сорока минутах ходьбы от железнодорожной станции, а за ним лежало озеро, вода в котором была голубая и прозрачная, как в бассейне. Представь. Сосновый лес, вплотную подступающий к озеру, берег пологий и упругий, как циновка, от многолетних наслоений опавших сосновых хвоинок. Дно озера — белое и твёрдое, без какой-либо растительности. Известь, поэтому и вода в озере была такой голубой, и поэтому оно было мёртвое. Мёртвое в том смысле, что в нём не было никакой рыбы… Но после всего случившегося я склонен думать, что причина отсутствия там живности заключается вовсе не в известняке…
   
   
    На место мы пришли около шести вечера. Искупались, надули лодку, поставили палатку, разожгли костёр и часов с восьми начали потихоньку оприходовать взятые с собой запасы спиртного…
   
   
    Идею пойти искупаться нагишом подал Вовка, братан мой, и было это вскоре после того, как мы убрали первый литр. Все были на самом пике веселья, когда алкоголь ещё не тяжелит, а наоборот, наделяет энергией, поэтому на ура восприняли предложение моего брата. И через минуту, поскидывав с себя одежду, мы все вчетвером окунулись в теплющую воду озера.
   
    Сначала мы играли в царя лодки, — наподобие царя горы, — а потом мы с Бобом сговорились устроить подводную охоту на Мишку, и пока мы занимались этим своим дайвингом, Вовка, завладев лодкой, отплыл от нас метров на 50, встал в полный рост и заявил-прокричал, что, дескать, как «единовластный владыка морей, нарекает нас сборищем головастиков и сухопутных крыс». Мы с Бобом «в праведном возмущении» ринулись к «владыке морей», а тот подналёг на вёсла и пустился наутёк. Мишка же, который в процессе дайвинга, благодаря нам с Бобом, изрядно нахлебался воды, не принял участия в погоне.
   
    Мы находились метрах в ста от берега, когда выдохлись и поняли, что Вовку нам не догнать. А он продолжал улепётывать от нас, горланя во всю глотку в притворном ужасе. Я завис поплавком, поджидая немного опередившего меня Боба, и обернулся назад. Громадный звёздный небосвод, костёр на берегу и тёмный силуэт Мишки на жёлто-оранжевом фоне огня. Эта «фотография» в моём сознании до сих пор не поблекла не потому, что была сказочно красива, а потому, что как только глаза мои отпечатали её в мозгу, всё и началось.
   
    Вовка, на какое-то время умолкший, вновь возобновил свои вопли, вынув зачем-то одно весло из уключины и молотя им по воде вокруг лодки.
   
    — Смотри, Вован сошёл с ума! Ха-ха-ха! — ткнул пальцем в направлении моего брата Боб, заливаясь смехом.
   
    Я улыбнулся, но где-то на дне моего сознания уже зашевелились в своём гнезде кольца змеиных тел страха и тревоги. И дело не в том, что Вовка стал выкрикивать совсем иные слова, чем до этого, а в том, что изменился сам его голос.
   
    — Уйди! Уйди от меня! Пошли прочь! Лёха! Боб! Уберите это от меня!
   
    Боб тоже насторожился и прекратил ржать.
   
    — Что там у него происходит? — озвучил я свои мысли, вглядываясь в суетящегося в лодке брата.
   
    — Да что там может происходить? — вопросом на вопрос ответил Боб, но как-то неуверенно.
   
    А Вовка всё орал и бил веслом по воде.
   
    — Ты думаешь, он нас на понт берёт? Просто пугает? — спросил я. — Но если так, то это дурная шутка, потому что мне, честно говоря, немного не по себе.
   
    — Давай поплывём к нему и там на месте посмотрим.
   
    — А если там нам самом деле что-то есть?
   
    — Да ну брось! — К Бобу вернулась его всегдашняя самоуверенность, и мне стало стыдно, что я трушу.
   
    Мы поплыли неспешным брасом бок о бок друг с другом и мне казалось, что я чувствую всё озеро: тело моё стало вдруг «сознавать» себя словно бы парящим в пустоте посреди огромной впадины, стало вдруг «чувствовать», что дно под ним находится на бог знает какой глубине. Присутствие рядом Боба меня несколько приободряло, но больше всего мне хотелось в тот момент оказаться на твёрдой земле.
   
    — Я, блин, только одного не могу понять, — нарушил наше молчаливое плавание Боб, — если у него там на самом деле проблемы, то почему он не садится на вёсла и не убирается оттуда ко всем чертям?
   
    — Ну, если он прикалывается или если какие-нибудь водоросли дубасит, приняв их по пьяне за щупальца гигантского кальмара, то я выкину его из лодки прямо там, и пусть хоть до утра до берега добирается!
   
    От высказывания своих мыслей вслух мне сделалось как-то полегче, напряжение внутри ослабло. Но в следующий миг уровень адреналина у меня в крови подскочил до предельных отметок, потому что… Потому что лодка, до которой нам оставалось уже всего ничего, внезапно дёрнулась из стороны в сторону, и столь резко, что Вовка нелепо взмахнул руками и выронил весло-дубинку, едва не вылетев при этом за борт.
   
    — Господи! Боб! — немея от ужаса и удивления выдохнул я. — Там под ней действительно что-то есть!
   
   
    Всё это произошло в одно мгновение. Вопрос Боба, моя угроза, и вот лодку мотануло влево-вправо, а потом… Потом она стремительно понеслась прочь от нас, унося в себе истерически верещащего Вовку.
   
    *****
    Дальше я расскажу тебе то, что рассказал нам Мишка, пока мы с Бобом покрывали мировые рекорды скорости в заплыве на двести метров, отделяющие нас от земли, но сначала сделаю небольшое отступление.
   
    Озеро, на котором мы купались той ночью, имело почти идеальную овальную форму. Я говорю «почти», потому что на его северной оконечности находилась бухта, и если бы можно было взглянуть на озеро с высоты птичьего полёта, то оно выглядело бы как восьмёрка, у которой одна из «петель» непропорционально мала. И вода в этой малой «петле» была чёрной, как смоль, потому что в отличие от всего остального озера, дно в бухте было торфяное, а не известковое. Лес вокруг бухты тоже был другой: не сосновый бор, а болезненный полусухостойный ельник. По всем признакам раньше там было болото. И сама бухта со временем тоже должна была стать болотом, потому что по всему её периметру уже образовался моховой покров, который колыхался, как водяной матрас, когда на него вступал человек. На каких-то участках этот покров отходил от берега всего на пару метров, но где-то — на все 20.
   
    Вот в эту-то торфяную бухту и потащило лодку с моим братом. А теперь передаю тебе рассказ Мишки.
   
    *****
    Мишка, когда мы с Бобом погнались за Вовкой, выбрался из воды и пошёл к костру вытереться и одеться. Он слышал Вовкины крики, но поначалу не обращал на них внимания, полагая, что с «царём лодки» сейчас происходит примерно тоже самое что и с ним, когда мы с Бобом устроили на него подводную охоту. Но потом он всё-таки пошёл на берег посмотреть на «непотопляемого Вована».
   
    Мишка вышел на берег как раз в тот момент, когда лодку бросануло из стороны в сторону. «Я не поверил своим глазам! — озвучивал он нам потом свои мысли. — Решил, что меня по-пьяне приглючило». Но когда лодка «понеслась со скоростью моторки», хмель из головы Мишки враз улетучился, и он побежал вдоль кромки воды в том же направлении, то есть в сторону торфяной бухты.
   
   
    «Вован!» — заорал Мишка. (Мы с Бобом слышали этот его крик, в тот момент как раз выбравшись из воды на берег и лихорадочно натягивая на себя штаны и кроссовки.) Мой брат никак не прореагировал. Мишка сказал, что он стоял в лодке на коленях к нему спиной, и смотрел куда-то на воду. Потом он начал медленно перегибаться за борт, словно пытаясь заглянуть под лодку. Мишка собрался позвать его второй раз, как вдруг лодка слегка клюнула носом, а в следующий миг вся ушла под воду, словно поплавок, утянутый попавшейся на крючок рыбиной.
   
    Мишка, ошарашено глядя на озёрную гладь, невольно начал пятиться от неё, оступился и упал на пятую точку опоры. Так мы с Бобом его и застали, сидящим на земле шагах в пяти-семи от края воды цвета кока-колы.
   
    — Мишка! Где Вовка?! Где лодка?!
    Мишка как-то нездорово хихикнул, взглянув на нас, и я подумал в тот момент, что он слегка не в себе или пьян в умат, но голос его прозвучал в несоответствии с его внешним видом абсолютно трезво и глухо:
   
    — Вы мне не поверите, но, кажется, лодку с Вованом что-то утащило под воду.
   
    Мы все втроём уставились на озеро. Ни звука, ни всплеска.
   
    — Это хана, — произнёс я, точно гвоздь в крышку гроба загнал.
   
    Мы спросили Мишку, что он видел. Тот рассказал, а потом спросил в свою очередь, что там у нас происходило на озере. Обмен информацией занял минуты три-четыре, за которые в бухте ничего не изменилось.
   
    — Господи! Что же я скажу дома?! — вдруг с ужасом подумал я вслух.
   
    — Так. Спокойно. Давайте всё проанализируем.
   
    — Мать твою, Боб! — взорвался я, балансируя на грани истерики. — Какого дьявола тут анализировать?! Какая-то хрень утащила моего брата на дно этого долбаного озера и это не могут быть водоросли! Это явно что-то живое!
   
    — Но здесь нет ничего живого!! — Боб тоже сорвался на крик. Мы были похожи на двух людей, которые плохо слышат. — Ты сам говорил, что здесь даже рыбы не водится!
   
    И едва он сказал — точнее проорал — это «здесь даже рыбы не водится», как резко смолк, и все мы подумали об одном и том же. Подумали о том, что рыбы здесь не водится как раз потому, что водится нечто другое, нечто, утащившее Вовку. Мы смотрели друг на друга, поражённые общей догадкой, и в этот момент вода в центре бухты забурлила. Сначала медленно, а потом всё интенсивней, словно где-то на дне её заработал гигантский кипятильник. Мы молча смотрели на это бурление и чувствовали, как страх, отступивший было за несколько последних минут разговора, мгновенно по новой расцвёл в наших душах буйным цветом.
   
    Каждый из нас ожидал, что сейчас со дня поднимется что-то типа Лохнесского чудовища, но бурление постепенно утихло, и мы увидели на поверхности воды чёрные блины неправильной формы — куски лодочного брезента.
   
    — Это хана, — ещё раз «описал» я происходящее.
   
    Некоторое время мы молча смотрели на медленно перемещающиеся чёрные пласты, а потом я сказал:
   
    — Я пойду туда. Посмотрю.
   
    — Я с тобой, — ответил Боб на мои слова, и я испытал к нему благодарность, потому что сам не стал бы его звать, понимая, что добром это может не кончится; и добром это действительно не кончилось.
   
   
    — Думаю, мне следует идти дальше одному, — сказал я, глядя на останки лодки.
   
    — Нет, пойдём вдвоём, — не согласился со мной Боб, — а Мишка останется здесь. Миха! — обратился он затем к Мишке. — Если там с нами что-то случится, то бросай всё и…
   
    — Нет, — категорично прервал я инструктаж Боба, — я пойду один. Во-первых, идти туда — это в принципе дурная затея, потому что Вовка уже мёртв: невозможно находится под водой сорок минут и остаться живым. Во-вторых, нет смысла рисковать двоим. И в-третьих, Боб, подумай сам, если он, — я кивнул на Мишку, — останется один, то как он объяснит всё случившееся твоим, моим и Вовкиным предкам? Ему же никто не поверит. Да и все наши вещи, палатку, рюкзаки, как он всё это потащит домой один?
   
    — Да чёрт с ними с этими вещами!
   
    — Вещи, конечно, не главное, но ты всё-таки останься с Михой. Я не геройствую, Боб. Просто это именно МОЙ брат и просто так будет правильней, и ты сам это понимаешь.
   
    Боб сдался и через пять минут, после того как мы нашли мне сухую лесину метра три длиной, я вступил на колыхающуюся поверхность мха. Кроссовки моментально наполнились водой. Я шёл, осторожно перенося вес тела с одной ноги на другую, чувствуя как матрац мха прогибается подо мной; шёл как по минному полю, в любой момент ожидая, что что-то схватит меня за ноги и утащит под мох. Сказать, что мне было очень страшно, это значит не сказать ничего. Я буквально физически ощущал излучение страха, исходящее от моего тела. Где-то на пол пути я решил проверить глубину под собой. С усилием я проткнул толщу мха шестом, после чего он свободно ушёл вниз на всё длину, так и не достав до дна.
   
    Добравшись до края мохового ковра, я остановился. Куски брезента покоились на поверхности озера метрах в десяти от меня, и дотянуться до них своей лесиной я не мог. (Да я и брал её не для этого, и не для защиты, а для того, чтобы положить поперёк полыньи-окна, если вдруг провалюсь.)
   
    — Лёшка! — позвал меня Боб.
   
    Я вздрогнул от испуга, обернулся к берегу и зло прошипел:
   
    — Не ори так! Говори тихо, я услышу. Что надо?
   
    — Ты в порядке? — понизив уровень децибел, спросил Боб.
   
    — Да, всё нормально. Не мешай мне, я только пугаюсь от твоих окриков.
   
    Я вновь повернулся к озеру, собираясь последний раз взглянуть на останки лодки и вернуться к ребятам, и оцепенел от открывшейся передо мной картины.
   
    Ты же видел, наверное, как плавают пиявки? Вот, а теперь представь себе десятки пиявок белого цвета без начала и конца, и толщиной где-то в ногу взрослого человека. Они извивались примерно в полуметре от поверхности воды, на дистанции в три-четыре метра одна от другой. И они поднимались. Поначалу я этого не замечал, но в какой-то момент вдруг осознал, что извивы становятся всё более стремительны, и эта маленькая сравнительно-аналитическая операция моего мозга вывела меня из состояния гипноза. А я находился именно под гипнозом, потому что даже не заметил, как с полуметровой глубины эти «пиявки» поднялись к самой поверхности. Они приходили откуда-то из центра бухты и уходили под моховой ковёр. «ДА ОНИ ЖЕ ПОДО МНОЙ!» — от этой мысли волосы у меня на голове встали дыбом.
   
    Я развернулся и, еле сдерживаясь, чтобы не побежать, — а бежать было нельзя, потому что при беге мох мог не выдержать давления, — начал двигаться к берегу. Но должно быть в моих движениях всё-таки появилась какая-то нервозность, потому что Боб тут же заорал-зашептал: «Что случилось?!» Я хотел ответить ему, но не смог: язык меня не слушался. Дикое ощущение, которое бывает лишь во сне, когда хочешь крикнуть и не можешь. «Лёшка! Что случилось? — снова позвал меня Боб и тут же надсадно то ли охнул, то ли вскрикнул: — О-ох!». Я обернулся, потому что услышал позади себя громкий всплеск, и увидел как из воды, опираясь руками на край мохового ковра, вылезает Вовка.
   
    Да, это был несомненно он, его телосложение, форма головы, даже что-то похожее в чертах лица, и в тоже время это даже не было человеком. Существо, вставшее в полный рост в десяти шагах передо мной, было того же белёсого цвета что и «пиявки», абсолютно голое, но без половых органов, — в том месте у него было всё гладко, — без бровей, без волос на голове, с застывшими, как у манекена, чертами лица, и какое-то то ли полупрозрачное, то ли слегка светящееся. Я смотрел на него и не мог понять, видит ли оно меня, потому что глаза у него сливались с лицом.
   
    Так мы стояли всего секунд пять, после чего оно вдруг выгнулось-вытянулось назад, словно бы в попытке встать на мостик, и быстро слилось — именно слилось, а не прыгнуло — обратно в воду. И тут же всё повторилось, только уже во множественном числе: опираясь на край ковра, из воды вылезло около дюжины «дубликатов» моего брата. Дубли поднялись в полный рост и те, что стояли не напротив меня, повернули в мою сторону головы, из чего я понял, что на сей раз меня видят.
   
    Я начал пятиться к берегу, а вода в центре бухты опять "закипела". «Это хана», — мысленно произнёс я «полюбившуюся» за последние два часа фразу и в следующее мгновение моя правая нога провалилась по щиколотку, отчего я плюхнулся на задницу, с мозгом, разлетающимся во все стороны, от взорвавшейся в нём мысли о том, что часть моего тела находится ПОДО мхом. И тут какая-то сила резко дёрнула меня вверх и поставила на ноги, а из бурлящего центра бухты раздался звук похожий на щёлканье дельфиньих голосов, как их записывают на нейрофоне.
   
    Должно быть, я был в тот момент слегка не в себе, потому что Бобу, — а это он вздёрнул-поставил меня на ноги; он оставил Мишку на берегу и пошёл ко мне сразу после того, как я повернулся лицом к первому дублю, да так и застыл на месте, никак не реагируя на его крики-требования «бросать всё к чёрту и сматываться оттуда», — пришлось влепить мне две пощёчины, чтобы я, наконец, услышал его.
   
    — Лёшка! Всё! Уходим! Ты можешь идти?! Лёшка! Очнись!
   
    Я перехватил его ладонь, занесённую для третьего удара, и через силу выдавил:
   
    — Всё. Уходим. Я всё понял. Я в порядке.
   
    Глянув через плечо, я увидел, что дубли исчезли.
   
    — Где они?
   
    — В караганде, — ответил мне Боб и подтолкнул вперёд себя.
   
    Мы не сделали с ним и пяти шагов, как позади нас раздался мощный болотный всхлюп, состоящий из множества маленьких (так человеческое ухо всегда отличит голос одного певца от голоса хора). Мы резко обернулись и увидели фантастическую картину. Равномерно по всей ширине десятиметровой полосы мха, отделяющей нас от чистой воды, торчали белые руки, медленно сжимая и распрямляя пальцы. Торчали они примерно по локоть и некоторые из них были трёх и четырёхпалые, а на некоторых пальцев было явно больше пяти. Жуткая, но вместе с тем завораживающе красивая картина. Мы словно стояли перед лужайкой с живыми инопланетными цветам.
   
    «Любоваться» этим неземным «пейзажем» нам было отпущено секунд шесть-семь, после чего все руки синхронно и в мгновение ока убрались туда, откуда появились, вновь породив тот болотный всхлюп, который до этого заставил нас обернуться. А в следующий миг две из них «выросли» в метре перед Бобом и, вытягиваясь словно резиновые, стремительно метнулись ему в ноги. Белые пальцы сомкнулись чуть выше подъёма его стоп и рванули Боба на себя. Он упал на спину и так и «уехал» на спине под мох. Всё это произошло столь быстро, что Боб даже крикнуть не успел. Я же тогда подумал, что если бы несколько минут назад Боб не пропустил меня вперёд, то это он оказался бы сейчас за моей спиной, а не я за его, и руки-цветы сомкнулись бы вокруг моих, а не его лодыжек.
   
    *****
    Дядька умолк; молчал и я, ошарашенный его рассказом. А потом он, наконец, оторвался от созерцания морского горизонта и перевёл свой взгляд на меня.
   
    — Вот поэтому-то тем летом на озере четыре года назад, когда ты вынырнул и схватил меня за ноги, я малость сдрейфил. И поэтому-то я больше не купаюсь в непрозрачной воде. Не могу перебороть страх: мне всё кажется, что там что-то скрывается.
   
    — Так а что же тогда было дальше? Вас осталось двое?
   
    — Да, нас осталось двое. Мы собрали вещи и тут же ночью ушли на станцию, чтобы утренним тепловозом уехать в город. Пока мы собирали палатку, на озере больше ничего не происходило. Тишь да гладь, божья благодать.
   
    — Но вы рассказали родителям о том, как всё случилось?
   
    — Сань, тебе вот сейчас столько же лет, сколько и мне тогда было. А теперь представь, что ты пошёл с друзьями в поход, а потом вернулся бы и сказал отцу, что двоих твоих приятелей утащила на дно какая-то тварь, живущая в озере. Как ты думаешь, какова была бы его реакция? Я лично полагаю, что он первым делом проверил бы твои вены, а убедившись, что они чистые, отвесил бы тебе хорошего леща и потребовал говорить правду, а не рассказывать сказки.
   
    — Но как-то же вы должны были объяснить исчезновение своих товарищей!
   
    — Мы и объяснили, что Вовка с Бобом поплыли на лодке рыбачить, а мы с Мишкой оставались у костра. Дабы хоть как-то направить будущие поиски в нужном направлении, я сказал, что где-то через час, после ухода Вовки и Боба, ходил купаться, и видел их в центре бухты на северной оконечности озера. Когда же прошёл ещё час, а они всё не возвращались, то мы пошли к озеру уже вдвоём с Мишкой, но никого там не увидели. Сначала мы подумали, что наши рыбаки решили нас напугать: высадились где-нибудь на берег, чтобы напасть на нас со стороны леса, но время шло, они не появлялись, и мы поняли, что что-то случилось. Мы стали их звать, но безуспешно. Тогда нам стало страшно, и мы уехали. Всё.
   
    — И вам поверили?
   
    — Не знаю. Порой мне казалось, что люди, которым я втирал эту байку — мои родители, родители Вовки, следователь, который вёл дело о пропаже Боба и моего брата — чувствовали, что я вру, но какие у них были доказательства? Честно говоря, я опасался, что Мишке по малолетству не хватит сил до конца отыграть роль «ничего не видел, ничего не слышал», что он в чём-нибудь проговорится или просто не выдержит и выложит всю правду-матку, но он выдержал.
   
    — Слушай, но раз ты говоришь, что даже дело было заведено, то ведь наверняка то озеро проверяли водолазы.
   
    — Совершенно верно, проверяли. Как я слышал по разговорам взрослых, обшарили его вдоль и поперёк, но ни черта не нашли. Даже тех кусков лодочного брезента не нашли. Как это объяснить, я не знаю. Единственное они сказали, что на дне бухты — иловые отложения, которые технически практически невозможно проверить.
   
    — Так что же всё-таки это было?
   
    — И этого я не знаю. Поверь, у меня была масса времени подумать над случившимся, и я перебрал кучу вариантов, начиная с секретных экспериментов военных биологов и заканчивая «окном» в параллельную реальность или происками инопланетян.
   
    Дядька вновь умолк, уставившись в морской горизонт, и я подумал, что он, наверное, заново перебирает в уме все те возможные объяснения, которые приходили ему на ум за двадцать лет. Но, как оказалось, думал он о другом:
   
    — Родители Вовки — наши с ним отцы были родными братьями — после всего случившегося перестали общаться с моими. Хоть я и не был причиной смерти их сына, но он ведь пошёл в поход со мной и я был старшим, а значит нёс за него ответственность. Не думаю, что они считали меня виноватым, но вместе с тем понимаю их нежелание меня видеть.
   
    Я молча слушал дядьку Лёшку, пытаясь при этом поймать какую-то не дающую мне покоя мысль. Так порой не можешь вспомнить имя известного актёра или строчку из популярной песенки, хотя она буквально вертится на языке.
   
    — А как называлась та станция? — Я задал этот вопрос как-то бездумно, словно бы между делом, но едва он сорвался с моих губ, как я понял, ЧТО за мысль кружила на задворках моего сознания: я хотел своими глазами увидеть то озеро, я ХОТЕЛ ПОБЫВАТЬ ТАМ.
   
    — Тара.., — так же бездумно, на автомате начал было отвечать мне дядька, но вдруг осёкся, точно «услышал» о чём я думаю. Он резко повернулся ко мне, слегка наклонившись вперёд всем корпусом, и опалил смесью гнева и страха из глаз и уст:
   
    — Даже не думай об этом! Ты понял меня?!
   
    Всё произошло так быстро — осознание мной своего желания и догадка о нём моего дядьки — что я даже не стал отпираться, а лишь испуганно пролепетал:
   
    — Понял.
   
    — Не заставляй меня жалеть о своей откровенности с тобой.
   
    Я пробубнил в ответ что-то невнятное, испытывая при этом некоторый стыд, потому что в глубине души знал, что рано или поздно, но я буду на том озере, которое 20 лет назад поглотило брата и друга моего дядьки.

Апрель 2005г.

 




комментарии | средняя оценка: -


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.