Артист играет роль. Он слился с ней давно.
Он знает все о ней и о своем герое,
Он помнит, как учил всесильный режиссер,
Как показать лицом волнение и горе.
Он знает все, артист. Как паузу держать,
Когда раздастся шум, какой софит зажжется,
Как повернуться здесь, как стать спиной вон там,
Кто реплику подаст, кто рядом засмеется
Играя эту роль в сто двадцать первый раз,
Он выучил ее, он знает все движенья,
И каждый диалог — набор блестящих фраз —
Привычен для него, отточен и проверен.
Артист играет роль устало, но легко:
Чужая жизнь его нисколько не волнует.
Он, торопясь домой, выходит на поклон,
Взмахнув рукой в воздушном поцелуе.
И, захватив цветы, он ватой снимет грим,
Ладонями смахнет с лица чужую маску.
Он спустится в буфет, просмотрит карту вин,
Закажет двести грамм и бутерброд с колбаской
Зритель
Я пришел на спектакль равнодушный, усталый и выжатый
После дня передряг, суеты, болтовни и вранья.
Я пришел отдохнуть, посидеть, посмеяться над рыжими.
Я билетик купил — развлекайте скорее меня!
Я в буфет не успел, потому что там очередь длинная,
Ну, да ладно, в антракте я к стойке успею еще.
Опрокину сто грамм, закушу бутербродиком с рыбкою
И зайду покурить, понимая, что жить — хорошо.
Вот и занавес вверх уползает с негромким гудением,
Вот и сцена открылась, какие-то шмотки на ней,
Вот выходит артист, чтобы мне создавать настроение,
Начинает играть, только надо бы — повеселей.
Он гундит свою роль и кому-то в любви объясняется.
Ничего не скажу — убедительно очень ведет,
Только чувствую я: он не любит, а только старается.
Не она, а приданое парня, похоже, влечет
Так и есть! Не ошибся! Ну, мне ли не знать человечества!
Этот гад закрутил молодую дуреху вконец!
Бросит, истинно бросит тебя он, как только оженится!
Ты не верь — удерет, прихватив твой фамильный ларец!
Ух, мерзавец какой! Это что же такое он вытворил?!
Разве можно вот так обходиться с невинной душой?!
Он похож на кого-то, я где-то такое же видывал
Что-то очень знакомое Господи!.. Боже ты мой!
Как же так Это ж я — отвратительный, гнусный и пакостный,
Я, предавший друзей, я, забывший и мать, и жену,
Разменявший на деньги все светлые, добрые радости,
И поверивший нынче единственно в прибыль одну!
Это я? Это — я Подожди, кто давал тебе право
Надо мною шутить, мою жизнь на толпу выставлять?!
Ты меня показал так нечестно, паршиво, лукаво
Подожди! Ты куда? Продолжай!.. А-а-н-т-р-а-к-т?
Я по лестнице — вниз — в гардероб, номерочек свой тиская,
И на выходе — сразу, сам не понимая — кому:
«Где?.. Цветы!.. Все равно!.. Мне бы только поблизости!»
Чтоб успеть! Чтоб вернуться! Чтоб бросить на сцену! Ему!
..
Я купил и успел, забежал в зал с последними звонами,
Я уселся на место, мотая в душе головой:
Как же так эти рыжие жизнь мою гнусную поняли?!
Что же делать теперь с растревоженной ими душой?
Он опять представляет, и снова становится муторно,
Словно я, а не он на подмостках пред залом стою.
Жизнь свою до испода пред публикой праздною вывернув,
Перекрыть не могу я душевного гноя струю.
Я в ряду во втором — вы меня не заметить не можете,
Я, сжав пальцы в кулак, так, что явно всем слышится хруст,
Не сводя глаз со сцены, где голову вы мне морочите,
Понимаю, что не жил еще, и еще — что я девственно пуст.
Понимаю, что до сего дня ничего я не понял о жизни,
Что бокал наполнял не вином, а из лужи водой,
Что я пальцем не пошевелил для чужого и ближнего,
Что осталось мне жить навсегда теперь с этой виной
26.03.2024 Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.