Альманах «Снежный ком»

www.snezhny.com



На Чужом Берегу | Татьяна Порвина | Рассказы |

На Чужом Берегу - Татьяна Порвина

Олег посмотрел на пустой четвертачок и пожалел, что не взял пол-литра. Не вставая, он размахнулся и выбросил тару. Легкий шлепок раздался в темноте. На берег выполз неровный язык прибоя и равнодушно уполз обратно. Некоторое время Олег смотрел на угасающие пузырьки пены. Когда она почти исчезла, океан снова невозмутимо сплюнул на берег.
Алкоголь начал свою работу. Олег почувствовал, что кровь горячим потоком понеслась по всем организму. Сердце оттаяло, мозг расслабился и сознание повеселело. Теперь океан не казался равнодушным циником, а скорее напоминал ребенка, пускающего мыльные пузыри.
Домой идти не хотелось. Волны что-то игриво нашептывали у ног, а над головой мерцали бесчисленные звезды. Он лег и стал наблюдать за ними. Те лениво указывали друг другу лучиками на чудака, лежавшего на песке в полном одеянии. Да, время не особо подходящее, подумал Олег, чувствуя как на щеках тают снежинки. Но холод отступил. На душе стало легко, как в детстве. Олег расслабился, закинул руки за голову и уставился в небо.
Звезды еще какое-то время поерничали над ним, потом успокоились, и слабо мерцая, смотрели на него, словно чего-то выжидая. Через некоторое время в небе началось какое-то движение. Сначала звезды закружились в хороводе, затем выстроились в ряд и самая первая звездочка стала медленно спускаться, приближаясь к Олегу. Он безо всякого удивления смотрел, как она медленно увеличивалась на его глазах, превратившись в круглый экран, на котором Олег увидел до боли знакомые события…
Мальчуган лет четырех-пяти карабкался на водонапорную башню, едва дотягиваясь до тонких железных прутьев лестницы, доказывая старшим пацанам, что он уже достаточно большой и смелый, чтобы дружить с ними. Он долез до самого верха и только тогда посмотрел вниз. И тут же сердечко подскочило к самому горлу и так застучало там, что он чуть не задохнулся. Он ухватился за последний прутик лестницы с такой силой, что пальчики побелели и врезались в ладошки нестрижеными ногтями. Внизу суетились маленькие, как гномы люди. Только одна фигурка в чем-то голубом и трепещущемся стояла неподвижно. Потом он оглянулся по сторонам, и у него опять захватило дух. Вокруг был океан тайги. На сколько хватало взгляд, — все пространство было утыкано острыми верхушками елей и сосен. Военный городок сузился до размера спортивной площадки, на которой отрабатывали прыжки десантники. Постепенно сердце вернулось на место и мальчишка почувствовал, как какое-то серьезное незнакомое доселе чувство наполнило его. Это было первое ощущение самоуважения.
Он решил, что пора спускаться вниз. Но, чтобы дотянуться ногой до нижней перекладинки нужно было почти разжать пальцы на верхней. Но они не разжимались… Он посмотрел вниз и увидел, как к нему приближается что-то красное и блестящее, быстро перебирая руками по лестнице. Иногда это красное откидывалось назад, и на него глядело лицо с двумя чернющими усами. Когда красно-усатое приблизилось к нему еще ближе он понял, что это были не усы, а черные густые брови под красной пожарной каской и над довольно сердитыми глазами. Страх опят заполз противными мурашками за шиворот. Все сейчас этот дядька сбросит его отсюда. И он представил как его младшая сестра — ей всегда везло — съедает все углышки с творогом, которые мама обещала напечь к обеду.

Но дядька, добравшись до него, сменил гнев на милость и проорав, перекрывая зычным голосом ветер: «Давай вниз, верхолаз!», обхватил его одной рукой и они двинулись вниз...

Когда они спустились достаточно низко, Олег узнал в фигурке в голубом свою маму. Она стояла не двигаясь, сжав руки у своей шеи, как будто у нее тоже сердце билось там и она пыталась его удержать. А когда, наконец, он был поставлен на ноги, мама вместо того, чтобы кинуться к нему, вдруг осела на землю.
Потом были мамины слезы, папины разборки и все-таки все закончилось его любимыми углышками…

…Первая звездочка стала удаляться, унося с собой аромат маминой выпечки, изображение расплываться и другая звездочка, слабо мерцая, сменила первую.

Ему семь лет. Они с другом любовно мастерят деревянные шпаги, Олежкин папа красиво их раскрашивает черной и красной тушью, и они играют в войнушку. Предусмотрительно закругленные отцом концы их шпаг конечно же попадали по незащищенным рукам, шпаги глухо стукались друг о друга и при очередном ударе шпага его друга сломалась и мальчишка от обиды громко заревел. На крик прибежала его мама и, не разобравшись видимо в чем дело, ударила Олега по щеке. Он не почувствовал удара. Он почувствовал, как волна незнакомого до селе чувства унижения захлестнула его. И швырнув свою шпагу на землю, Олежка, неестественно пружинящим шагом пошел домой. Прошел мимо кухни, где мама готовила как всегда что-то очень вкусное, и закрылся в своей комнате. Он час не выходил оттуда, пока не унялась обида от первой в его жизни несправедливости.


Потом он увидел себя сидящим на своей же свадьбе, испытывая примерно такое же чувство, какое он испытывал, когда уходил в Армию — не хочется, но надо.Он уже понял, что Лена не любит его, но ей уже под тридцать и она ждет его ребенка.
Потом родился Сашка и внес в его жизнь немножко тепла. Но сердце просило большего, жить всю жизнь со Снежной Королевой не хотелось. Ленка почувствовала это и срочно забеременела вторым ребенком. А когда Димка родился, Олег вообще махнул на себя рукой.
Потом эта пресловутая перестройка развалила конструкторское бюро, где он корпел над изобретениями и усовершенствованиями. И Ленка засобиралась в Америку к матери.
Олег поехал первым. Ему не понравилось в чужой стране.
Он звонил каждый день жене и бубнил в телефон: здесь нечего делать, надо оставаться в Москве — дома и стены помогают. Но Ленкина мама требовала приезда дочери и внуков...
Кем он только не был в чужой стране, «дорос» до таксиста. Пару раз его ограбили, пару раз избили, а когда полоснули по горлу ножом и выкинули из машины он поставил на извозе крест. Устроился мойщиком автомобилей, наступив на все свои амбиции. Пацаны росли быстро. Сашка скоро сам зарабатывать начнет. Ленка была никакой. Она готовила, убирала, не скандалила, в основном молчала. Ее устраивала такая жизнь. А Олегу казалось, что у него украли его жизнь и заставили жить чужой жизнью. Там остались могилы родителей, сестра — единственный любящий его человек, друзья. Он все чаще стал глушить пустоту и тоску самым примитивным, как он сам говорил раньше, методом. И от этого остатки его самоуважения упали до нулевого уровня.
И однажды, когда хозяин мойки стал в очередной раз химичить с зарплатой, Олег не выдержал и высказал ему все, о чем они с напарником говорили в курилке...
Вот уже три месяца он не мог найти работу, Ленка похоже стала тяготиться лишним ртом. Жаловалась по телефону маме, как тяжело им жить только на ее зарплату... Он понимал, что она права, но устроится никуда не мог и все больше привыкал в бутылке.
Последняя звездочка стала спускаться к нему и он почувствовал от нее теплое дыхание. Перед ним всплыло мамино ласковое лицо. Она грустно смотрела на него и ее глаза говорили ему: Я тебя люблю, ты у меня лучше всех и я очень соскучилась по тебе, но ты еще не прошел свой путь. Олег заплакал, почувствовав себя беззащитным оставленным ребенком, а мама провела теплой и влажной ладонью по его щеке... Последнее, что он услышал — это завывающие звуки, в которых тонули чужие голоса.


... Чарли, освобожденный от поводка, мчался по кромке прибоя. Он выписывал в темноте зигзаги по песку, наслаждаясь долгожданной свободой, но все время оглядываясь: не потерялся ли хозяин. Он возвращался к нему короткими набегами, как бы говоря: Ты как — в порядке? Я — здесь!
Вдруг Чарли увидел, что-то темное возле самого прибоя и рванул туда со всех своих четырех ног.
...На песке лежал человек, припорошенный снегом. Чарли лизнул его в лицо, ощутив соленость его щек, человек открыл глаза и тут же закрыл их, сверкнув белками. Чарли зашелся лаем. Хозяин подошел, наклонился и, произнеся «е-мое», достал мобильник...

В принципе Лена редко волновалась, когда Олег задерживался. Ей было все равно где он. Но целую ночь он никогда не отсутствовал без предупреждения. Она набрала 911 и назвав фамилию своего мужа, услышала. что он был доставлен ночью в госпиталь с температурой тела 29 градусов, Отправив туда старшего сына, она узнала, что спасли Олегу жизнь чужая собака и выпитая водка... Но пальцы рук обморожены и доктора настаивают на ампутации, пока не началась гангрена. Но Олег умолял их сделать попытку спасти руки.
Ему вставили в пальцы металлическое спицы и таким выпустили домой. Он ничего не мог делать сам, а Лена не могла видеть его руки. Младший сын кормил его, застегивал ремень, завязывал шнурки.
Олег мужественно терпел все муки, но началось заражение и по два пальца на каждой руке все-таки пришлось отрезать. Он стал инвалидом.
Ленка быстро оформила развод, расчитывая, что как одиночка он получит пособие по недееспособности по полной программе. Олегу выделили отдельную комнату и даже стали поговаривать о размене-разъезде.

О работе пришлось забыть. И опять потянулись серые дни. Только теперь за их серостью маячила полная безнадега. В уничтожающей бездеятельности он все время размышлял, что же он сделал в своей жизни не так, когда он отступился от себя? Предал того четырехлетнего мальчишку, который набрался смелости залезть на водонапорную башню. Что там ему привиделось в угасающем сознании: не прошел свой путь, сынок. Ну конечно, он всю жизнь жил не так, как хотел, жил против себя, против своей натуры. Он сошел со своего пути, изменил себе. Вот в чем его вина. Олег сломал начатую сигарету о пепельницу и изуродованными руками открыл телефонный справочник на странице «Аэропорты»...

Лена открыла дверь. Неестественная тишина тревогой звенела в квартире.
Неприятное чувство заерзало внутри. Она поставила сумку на пол, медленно растегнула пальто, прошла на кухню и включила свет. Рядом с пепельницей на столе лежал лист бумаги, сложенный пополам. Лена развернула его. Потом взглянула на часы. На ходу застегиваясь, она направилась к телефону, но так и не набрав номер, положила трубку, сняла пальто и пошла разгружать сумку...







Татьяна Порвина
1-917-755-9997
1-718-336-1607
2341 McDonald Ave. #2-C
Brooklyn, NY, 11223